Моя душа темнеет - Кирстен Уайт

Все молчали.

В проеме двери, будто привлеченная неотступными мыслями Лады о гареме, появилась Хюма.

– Мама. – Мехмед произнес это слово скорее устало, чем почтительно. – Я за тобой не посылал.

– Так же как ты не посылал за мной, когда Ильяш пытался тебя убить.

– Откуда ты… – Мехмед вздохнул и потер лоб. – Я об этом позаботился.

– Нет, глупый мальчик. Ты не позаботился. Это я обо всем позаботилась.

Измождение Мехмеда сменилось с трудом скрываемой яростью.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда ты, наконец, поймешь, что тобой не дорожат потому, что есть выбор? Если тебя можно кем-то заменить, они будут пытаться сделать это снова и снова. И для этого хватит одного удара клинка, одной отравленной порции пищи, одного мгновения, когда ты не начеку – и моя жертва окажется напрасной.

– Это не твоя забота.

– Это моя единственная забота! Но не тревожься, мой глупенький малыш. Я сделала то, чего не смогли все твои стражники. Я сделала тебя незаменимым.

Лада выпрямилась. В ее голове вдруг всплыли все ее прежние разговоры с Хюмой. Боль непоправимой ошибки скрутила ее желудок и не отпускала его. «Мехмед не посылал за Халиме», – догадалась она.

Хюма пренебрежительно подняла изможденные плечи.

– Пока она встречалась с султаном, ее сына утопили.

Мехмед рванул через всю комнату и прижал мать к стене.

– Что ты сделала?

– То же, что и всегда. Защитила тебя.

– Нет. Нет. Скажи, что ты не… он ведь ребенок.

– Он был угрозой. А теперь этой угрозы нет.

В течение одного бесконечного мгновения Лада думала, что Мехмед убьет мать. Затем он отпустил ее, шатаясь, вернулся назад и рухнул в кресло.

– Он был ровесником Баязида.

– Я сделала то, чего ты делать не хотел. Я защитила твое наследие. Теперь ты свободен быть султаном, которым был рожден. Султаном, которого я родила. Моим сыном. Моей империей.

– Убирайся вон.

– Нам нужно обсудить…

Мехмед встал. Ярость и отчаяние покинули его, и он смотрел на мать сверху вниз со всей своей ледяной властностью.

– Стража! – приказал он.

Штефан, дежурный янычар, стоял рядом, весь обратившись во внимание.

– Пожалуйста, проводите Хюму в ее покои. Возьмите с собой столько людей, сколько потребуется. Проследите за тем, чтобы она не разговаривала ни с одним из своих слуг, и запретите евнухам с ней общаться. Я отдам все необходимые распоряжения.

Хюма дрожала. Ее тонкие пожелтевшие губы оттянулись, обнажив серые десны и черные дыры вместо зубов.

– Что ты делаешь? Ты не можешь меня отослать! Я – валиде-султан, мать султана!

– Нет, – сказал Мехмед. – Ты меня предала. Ты – никто.

– Предала тебя? Ты понятия не имеешь, что я для тебя сделала! Сколько раз я спасала тебе жизнь. Если ты считаешь, что люди, которые действуют за твоей спиной с целью оставить тебя в живых – изменники, тогда отошли и их! – Костлявым, скрученным пальцем она указала на Ладу и Раду.

Мехмед с отвращением махнул Штефану. Тот взял Хюму под руку и вывел ее, ошеломленную и дрожащую, из комнаты. Лада подумала, что они спасены, но тут Мехмед повернулся к ним.

– О чем она говорила? Что вы оба сделали?

Раду выглядел как кролик, попавший в западню. Лада понимала его страх. Мехмед никогда бы не простил их, узнай он о том, что в первый раз потерял трон из-за них. А у Хюмы теперь не было причин утаивать это от него. У нее больше не было рычагов воздействия, и Лада не сомневалась, что она попытается потопить вместе с собой и всех остальных.

Глаза Раду наполнились слезами, и он обреченно опустил голову. Он больше не был незнакомым мужчиной. Он был мальчиком на льду, мальчиком в лесу, мальчиком в колючках.

Он был ее родным Раду.

– Раду тут ни при чем, – сказала Лада. – Это случилось, когда ты занял трон в первый раз. Я убила янычара и поняла, что покушениям на тебя не будет конца. Раду не сомневался, что ты сможешь быть султаном. Он был глупым и недальновидным, поэтому я пошла к Хюме. Это я придумала спровоцировать восстание янычар и с помощью Халила вернуть твоего отца обратно на престол.

Лада с болью наблюдала, как шок и ярость сделали столь любимое ею лицо Мехмеда далеким и неприступным. Но она не отвела взгляд.

– Как ты могла? Халил получил столько власти! Я потерял столько лет…

Лада выше задрала голову.

– Я сделала это, чтобы спасти тебе жизнь. Я бы сделала то же самое снова.

Мехмед сел, отказываясь на нее смотреть.

– Я не могу… не могу думать об этом сейчас. Только не после того, что произошло. Ахмет. Маленький Ахмет. – Его лицо посерело, как будто он отложил все мысли о предательстве Лады до тех пор, пока сумеет в них разобраться.

Раду положил ладонь на плечо Мехмеда, но посмотрел на Ладу.

– Спасибо, – произнес он одними губами.

Она не приняла ни этого слова, ни безграничной благодарности, отражавшейся в его глазах. Она была ему обязана. Для него не было ничего важнее доверия Мехмеда. Возможно, было бы гуманнее разрушить это одобрение и заставить Мехмеда прогнать Раду. Возможно, тогда Раду освободился бы от своей тяжкой ноши, любви. Но принять на себя весь удар было так легко, что она даже не колебалась.

– Они решат, что это я приказал его убить, – продолжал Мехмед, как всегда не замечая чувств Раду. – Халиме была со мной, когда это произошло. Я должен сказать им, что это Хюма, что это не…

– Нет, – сказала Лада. – Они будут думать, что это твой приказ, что бы ты ни говорил. Если ты объявишь, что это сделала твоя мать, они решат, что ты убийца и лгун.

– И что мне делать?

Лада задумалась, что бы сделала она. Настало время заменить интриги силой. Никто не будет сомневаться, что за это ответственен султан.

– Узаконь это. Ты ведь знаешь, что сделали братья твоего отца. Войны, которые они вели, до сих пор – открытые раны. В конце концов, твоему отцу пришлось их всех убить. Издай указ, согласно которому султан вместе с коронацией получает право убивать своих братьев ради безопасности империи.

Впервые Мехмед посмотрел на нее с неподдельным ужасом. Она сделала над собой усилие, чтобы не отступить назад и не показать своего страха. Страха, что за это короткое мгновение между ее предложением и признанием в измене она потеряла его любовь.

Она не проявит слабость, не постарается избежать его осуждения. Она не такая.

– Думаешь, моя мама была права, что поступила так? – спросил Мехмед.

– Я думаю… – Лада оттолкнула от себя образ окрыленной надеждами и счастливой Халиме, которая сияла, говоря о своем сыне. Сыне, которого убивали как раз в тот момент, когда она о нем говорила. Знает ли она уже, что у нее отняли весь ее мир? – Я думаю, что иногда, ставя на весы народ против жизни одного человека, нужно принимать невозможные решения. Хюма приняла решение. Правильно это ли нет – обсуждению не подлежит. Дело сделано.