Темная душа: надо память до конца убить - Ирина Павловна Токарева

Кофе однако не пахло. И вообще в гостиной было подозрительно тихо. Мэри приподнялась на локтях, прислушиваясь. Дьявол, этот мужик очень, очень странный… Вдруг он задумал расчленить ее и расфасовать по мусорным пакетам? С него станется… Один замораживающий взгляд, от которого продирают мурашки, чего стоит.

Она не успела принять решения, как он заглянул в спальню.

– Прикройся, – первое, что посоветовал он ей.

Мэри положила ногу на ногу, даже не думая следовать совету.

Он подобрал сорванное покрывало.

– Ты слышала, что я сказал? – в голосе звякнул металл.

– Мы что же не повторим все сначала? – раздраженно спросила Мэри, поднимаясь и одергивая юбку.

– Не сегодня, – ответил он.

Ответ несколько примирил ее с тоном его голоса. Не сегодня, значит завтра или послезавтра. Ну держись, шлюшка Кэт. Скоро одним ухажером у тебя будет меньше.

– Блузку не принесешь?

– Ты бросила ее в коридоре, – он развернулся и вышел. Мэри вышла следом. У лестницы подобрала блузку, оделась. Нет, кофе не пахло.

– Я вызвал тебе такси, – сообщил он, возвращаясь к ней из затененного конца гостиной и неся плащ, – поездка оплачена, тебя отвезут, куда скажешь. Если хочешь успеть, поторопись.

Мэри промолчала. Пока он помогал ей надеть плащ, в злобе кусала губы. Развернулась, хлестнув его волосами по лицу, он с недовольной гримасой отодвинулся. Хотела сказать что-нибудь колкое, но не посмела.

Сидя в отъезжающей от подъезда машине, Мэри, как кошка, точила наманикюренные когти о свою кожаную сумку.

– Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра, – повторяла она, – обещаю, мы с ним еще не раз спляшем этот темпераментный танец…

Она не ошиблась.

Всю следующую неделю сценарий этого дня повторялся. Повторялся с завидным постоянством. Вплоть до мельчайших деталей. Она видела его сидящим на скамье, и только к галерее подъезжал кортеж шейха, выходила. Опять было такси, его квартира, эта комната. Та же поза. Он не раздевался, ее раздевал по минимуму. Мэри с готовностью ему отдавалась, и ждала, что он заговорит, улыбнется, хоть как-то обозначит свое отношение к происходящему. Но он был бесстрастен. Вызывал такси и не утруждался провожать даму до машины, когда все действо, занимавшее минут пятнадцать, завершалось.

Мэри крепилась. Но она была не самой терпеливой и не самой смиренной. День на пятый, задержавшись у входа, она все-таки спросила, требовательно глядя ему в глаза:

– И это все?

Он скользнул взглядом в глубокий разрез ее блузки.

Взял из кармана куртки портмоне, раскрыл его.

– Надеюсь этого достаточно, – и сунул в ее декольте несколько купюр. Повернул оторопевшую девушку за плечи и выпроводил за дверь.

В квартире было темно, пусто. Кэт взад-вперед прошлась по гостиной, подобрала с дивана пульт от телевизора, пощелкала каналами, глядя не на плазменный экран, а куда-то вглубь него, сквозь стену. Пришла она не поздно, даже раньше обычного, но Джерри не дождался. Ушел.

Она набрала его номер с сотового.

– Я в баре, – отрапортовал он без приветствия, – тут много работы, так что приду поздно, Кэт. Не жди меня.

– Хорошо.

Ей стало не по себе одной в его квартире. Словно помимо нее здесь есть кто-то еще. Прячется в углах, за колоннами, следует за ней невидимыми глазами из-под приспущенных штор. Следит за каждым ее движением из пустой, темной, как раззявленный в крике рот, каминной топки. Кэт выключила телевизор. Положила пульт на стол, рядом со своими телефоном. Ей стало невыносимо одиноко, страшно, стыдно.

Ничего о Самире Джерри не знает. Но словно чувствует неладное. За последнюю неделю он отстранился от нее, избегает ее общества, уходит. Прикрывается своим баром и прочими делами, которые раньше никогда не были достаточно важными, чтобы надолго оторвать его от нее.

Под ложечкой засосало от страха и тоски по шотландцу. Кэт остро захотела почувствовать Джерри рядом.

«Закончу с Самиром завтра же! – она обернулась, ища поблизости какую-нибудь вещь, принадлежащую Джерри. Хотя бы свитер, сохранивший запах его тела. – Да что там заканчивать! Нет же ничего! Скажу, чтобы не приходил больше. Пусть исчезнет из моей жизни. Не могу так больше, не могу»!

Она вошла в спальню на первом этаже, где Джерри спал последнее время. И едва не упала – ноги обмякли, колени подкосились.

«Что за реакция, ей-богу, – Кэт коснулась пальцами лба, на котором выступил липкий пот, – расправленная кровать. Не мертвое ведь тело на простынях. Почему я так реагирую»?

На тумбе горел ночник, заливая помещение ровным, спокойным светом. Освещая скомканное покрыло, расшвырянные по нему подушки, которые обычно лежали в изголовье аккуратной композицией.

«Что за глупая реакция? – подумала Кэт, прислоняясь к косяку. Дурнота накатывала волнами, качала ее, грозясь лишить опоры под ногами. – Горит ночник. И что? Я его выключу. Что с того, что ночник обычно зажигает Джерри, когда он…, когда мы… Он терпеть не может заниматься любовью в темноте… »

«Я его выключу, – она медленно подошла к ночнику, – Чего я так испугалась? Того, что в воздухе я ощущаю посторонние запахи?… Запах чужих духов, который мне смутно знаком, смешанный с запахом …, – Кэт поняла, что даже мысленно боится озвучить осознанное, – … с запахом соития мужчины и женщины».

Кэт занесла пальцы над выключателем ночника, но медлила, рассматривая покрывало. Она знала, что если не выключит ночник, если начнет вблизи исследовать подушки и простыни, то что-нибудь обязательно найдет. Что-нибудь. Например, женский волос…

– Нет! – Кэт вышла из спальни, – Знать ничего не хочу!

Перемахивая через ступеньки, она влетела вверх по лестнице, разделась до нижнего белья, забралась в кровать. Свою кровать, пахнущую свежестью, ее собственными духами и Джерри, только им, без примеси постороннего, отвратительного запаха. Лежала и молилась, чтобы уснуть, чтобы не думать, чтобы не видеть тот сон, который в последнее время снится все чаще. Кошмар, выпивающий к утру все силы.

Утром Кэт спустилась вниз разбитая. Бесшумно, быстро прошла мимо двери, прикрывающей вход в комнату с разобранной кроватью. Сегодня она опять ночевала одна. Джерри к ней не поднялся. Значит, либо спал там, на провонявших чем-то чужим простынях, либо в гостиной на диване.

– Ты сбегаешь? – он был на кухне, пил что-то из кружки, стоя у раковины.

– Я боялась разбудить тебя, вдруг ты пришел поздно и не выспался, – она была напряжена, как натянутая струна. Но сумела остановиться и открыто взглянуть на него, не выдав себя.

– Я поздно пришел, – Джерри поднес парящую кружку ко рту. Он мерил ее ледяным, презрительным взглядом, словно удивляясь, откуда взялась в его доме эта женщина.

– Джерри, – Кэт чувствовала, как злая обида закипает