Секрет Пегаса - Грег Лумис

У Лэнга была еще тысяча вопросов, но вовсе не стоило доставлять этому мерзавцу удовольствие, откровенно демонстрируя свой интерес.

Когда Рейлли вышел из церкви Святого Климента, тени уже закрывали всю мостовую виа Сан-Джованни. После полумрака подземелья даже рассеянный предвечерний свет заставил его зажмуриться. Взглянув на часы, он с изумлением увидел, что все заняло каких-то полчаса.

У Лэнга было такое ощущение, будто он сам только что вылез из могилы.

1

Озеро Маджоре. Неделю спустя

Сара немного обиделась, когда Лэнг отказался сказать ей, где находится. Он не стал бы держать пари на свою свободу, что его телефон перестали прослушивать. Впрочем, секретарша сразу согласилась переслать Джейкобу экземпляр «Атланта джорнал» с сообщением, реабилитирующим Лэнга, как только оно появится. Джейкоб же должен был послать по электронной почте кодовое слово, когда нужные материалы появятся в том и другом издании.

В обеих газетах написали примерно одно и то же. Мол, оба убийства были совершены с целью похитить бесценную картину Николя Пуссена, французского живописца, работам которого в Лувре отведен отдельный зал. Лэнга, которому некоторое время принадлежала картина, подозревали в том, что он похитил ее. Впрочем, обвинение было снято после того, как полиция установила личность настоящего преступника, которого удалось выследить в Лондоне. Рейлли нисколько не удивился тому, что этот самый преступник погиб при попытке к бегству. Большой мощный автомобиль, на котором он попытался уехать, во что-то врезался, запылал и неожиданно для всех взорвался. Останки так обгорели, что опознать погибшего не удалось. Нигде, правда, не говорилось ни о том, что лондонский антиквар был убит уже после гибели швейцара в Атланте, ни о том, какое отношение бедняга Ричард Халворсон мог иметь к такому сокровищу.

Лэнг, криво усмехаясь, подумал о том, что такой глупости, как логика, можно ждать разве что от простоватого хобгоблина, но никак не от газетчиков. Иначе они не стали бы превозносить до небес в передовицах какого-нибудь кандидата, чтобы через год так же отчаянно шпынять его.

Рейлли почти жалел о том, что ему больше не нужно было скрываться.

Вдвоем с Герт они провели это время на берегу озера Маджоре. Швейцарский городишко Ронко, состоявший из десятка-другого летних вилл и бензоколонки, вряд ли заслуживал даже титула деревни. В единственной гостинице имелось лишь пять номеров, зато столовая была рассчитана на тридцать человек, и вечерами, в обед, все места были заняты. Лэнг поправлялся там самое меньшее на фунт за день.

Каждое утро они занимались любовью, потом не торопились подниматься, лежали в изнеможении и любовались тем, как восходящее солнце окрашивает красной кровью снежные вершины Швейцарских Альп, возвышавшиеся над озером. Эта картина отражалась в бескрайней черной воде, пока ее не разрушали волны, поднятые утренним паромом.

Днем Лэнг и Герт, как молодые любовники — какими, по мнению Рейлли, они и были, — гуляли по берегу и любовались домами, которые построили здесь люди, отказавшиеся от удовольствий и многолюдья куда более популярного итальянского озера Комо.

После обеда, неизменно слишком обильного, они сидели на веранде перед своим номером и любовались звездами, пока над озером не поднимался туман, пальцы которого постепенно смыкались, и небесное шоу прекращалось. Тогда они поднимались и почти бегом кидались в кровати, где поспешно срывали друг с дружки одежду, снова занимались любовью, а потом, исчерпав силы, забывались сном.

Разве кому-нибудь захочется, чтобы такое закончилось?

Лишь по пути в миланский аэропорт Мальпенса Лэнга словно подбросило на сиденье старого такси. Он только что понял, что впервые за многие годы несколько дней не думал о Дон.

Рейлли почувствовал себя виноватым, но ненадолго.

2

Атланта. Две недели спустя

Герт была очарована Атлантой. Она без устали любовалась внушительными особняками на Уэст-Пейсес-Ферри и с трудом соглашалась поверить, что такие огромные дома могли служить жильем для одного-единственного человека. Ей нравились многочисленные разнообразные рестораны в Бакхеде. Дорогие пассажи, Ленокс-сквер, Фиппс-плаза — это была ее нирвана, а супермаркеты стали обетованной землей Герт. Раз-нообразие товаров и восхищало, и ужасало ее. В первый раз отправившись вместе с Лэнгом по продовольственным магазинам, она так растерялась, что никак не могла сделать выбор, если видела перед собой более трех видов разных продуктов.

Они побывали на бейсболе. Ее заинтересовала не столько игра, сколько пиво и хот-доги. Она воспринимала национальное времяпрепровождение американцев как гигантский Октоберфест[124]на открытом воздухе, под знойным небом.

Герт обожала Грампса, и тот отвечал ей взаимностью. После расставания с Сарой пес, все это время пребывавший под опекой секретаря Лэнга, нисколько не скучал по ней, зато извивался всем телом от восторга, когда Герт с Рейлли возвращались с прогулок. У Лэнга не раз мелькала мысль о том, что двадцатое столетие прошло бы куда спокойнее, если бы немцы любили прочих людей хотя бы вполовину того, как они относятся к собакам.

Привязанность пса давала любовникам немало поводов для шуток. Всякий раз, когда Лэнг обнимал Герт, Грампс хватал его за ботинок, за штаны, в общем, за любую доступную часть одежды, рычал и пытался оттащить от Герт.

Опасения Рейлли по поводу того, что ему будет трудно жить с женщиной в одной квартире, оказались необоснованными.

Первый чувствительный удар по его вере в незыблемость привычек и устоявшегося образа жизни нанес Френсис.

Все началось с того, что они пригласили священника на обед. На балконе жарились на гриле гамбургеры, рядом потели холодные бутылки молодого «Шато Будвайзер».

После того как Герт с Лэнгом изложили Френсису несколько подкорректированную версию их недавних приключений в Европе, женщина и священник углубились в обсуждение различных подробностей средневековой истории Церкви, начиная с торговли индульгенциями и кончая деятельностью Мартина Лютера. Лэнг покинул их и отправился спать где-то на середине 1560-х годов.

На обед в «Таверну Мануэля» Герт тоже взяли — по настоянию Френсиса. Священник категорически отмел возражения Рейлли, утверждавшего, что в этих вечерах традиционно участвуют только мужчины. Он с поистине иезуитской логикой указал на то, что такое положение сложилось лишь потому, что так решил Лэнг. Герт ввернула в этот разговор какую-то шутку на латыни, вполне внятной, пусть и не слишком беглой, и совершенно изумила этим Рейлли. Он и понятия не имел, что она владела этим языком.

Лишь несколько месяцев спустя Лэнг обнаружил тонкую книгу современных анекдотов с переводами на латинский: «Ашо, Amas, Amat. Учите латынь и удивляйте друзей». За этот нелегкий труд она взялась лишь для того, чтобы сделать ему приятное!