Обратный отсчет - Олекса Белобров

Окруженный кишлак кое-где уже горел, перестрелка то затихала, то снова вспыхивала в других местах. Тем временем прибыл третий эшелон тактического десанта — не встретив серьезного огневого воздействия, вертолеты высадили его прямо над «медсанбатом». Теперь появилась возможность окончательно замкнуть кольцо вокруг Сумбаши. Комбат сообщил по радио — батальонная тактическая группа в составе мотострелкового батальона, усиленного танковым взводом, самоходной батареей «Нон» и взводом «Васильков»[133], уже на подходе — осталось всего несколько километров.

Замкомбата взглянул на часы — с момента, когда он вывалился из вертолета, прошло уже два с половиной часа. Это свидетельствовало о том, что в тщательно проработанных штабных планах случился какой-то сбой.

Неожиданно с каменной гряды, расположенной позади позиций группы Хантера, посыпались камни. Хантер едва успел отдать команду не стрелять: с кручи торопливо спускались запыхавшиеся бойцы взвода резерва. Комбат, нюхом почуяв, что на позиции огнеметчиков вскоре обрушатся основные силы озверевших душманов, принял решение усилить его воинство. Во главе взвода прискакал насквозь мокрый от пота Эстонец в каске и бронежилете.

Не произнося ни слова, одними жестами, он разделил своих бойцов пополам, отправил одну половину на правый, другую — на левый фланги. Сам Эстонец переместился на правый фланг, а левый возглавил штатный комвзвода прапор Савраскин, носивший «колхозное» прозвище Мул.

Не успел резерв занять позиции, как кукурузное поле зашевелилось. Взглянув в бинокль, Хантер похолодел — прямо на них валила огромная толпа вооруженных людей. «Духи» шли молча, держа оружие наизготовку, среди высохших стеблей кукурузы маячили лишь чалмы, дишманы и паккули.

— Передай вправо-влево, — прошептал он Чернобыльцу. — Огонь открывать только после залпа «Шмелей»! Команда на открытие огня РПО следующая: «Полет шмеля!» Без команды — ни единого выстрела!

Бывалый прапорщик (принявший на себя удар чернобыльской радиации в июне 1986-го и отправленный в Афган «на оздоровление») передал команду в цепь. Бойцы нервно зашевелились в своих окопчиках. «Духи» неуклонно приближались, до них оставалось не более трехсот метров.

— Дядя, я Хантер! — Замкомбата снова взял гарнитуру у Чернобыльца. — Тут у нас сабантуйчик намечается. К нам движется целая куча гостей! По моим подсчетам, не менее двух эскадронов. Сейчас до них двести пятьдесят — триста метров. Прием!

— Я Дядя! — немедленно отозвался комбат. — Выдвигаюсь к тебе с разведвзводом. Держитесь. Конец связи!

— Только бы Эстонец удержался и не открыл огонь! — Старший лейтенант сплюнул, и слюна мгновенно свернулась в пыльный комочек.

Жара зашкаливала, дышать было почти нечем. Даже Хантер, экипированный легче всех — без броника, в сетчатом комбезе КЗС и кроссовках, — пребывал, мягко говоря, в дискомфорте. Солдаты в полной экипировке мужественно терпели пекло.

«Еще пару часов — и начнутся потери от тепловых ударов, скорее бы “махра” подошла!» — подумал замкомбата, зная при этом, что до развязки еще далеко.

— Товарищ старший лейтенант! — негромко окликнул Чернобылец. — «Духи» притормозили!

На поле действительно что-то происходило. Душманы в большинстве присели, скрывшись в кукурузе, словно чего-то опасаясь или выжидая. Нервы у десантников натянулись до предела — огнеметчики, держа на плечах свои «шайтан-трубы», обливались потом от напряжения и жары. Неожиданно подал голос «духовский замполит». Его призыв не менялся в этой стране в течение последних нескольких столетий:

— Аллах акбар!

— Аллах акбар!!! — поддержала его толпа, поднимаясь во весь рост и начиная поливать все перед собой из автоматов, винтовок и пулеметов.

Моджахеды ринулись в прорыв. Они знали, что где-то здесь укрываются шурави, они их заметили, духовская разведка сработала, однако они не знали и не могли знать, с каким именно оружием их ждут.

— Внимание, полет шмеля! — заорал Хантер, надсаживая глотку. — Фас!

— Двести двадцать два! — не менее громко подхватил Чернобылец, нажимая на спусковой крючок своей «шайтан-трубы». Восемь «шаровых молний» с гулом врезались в толпу афганцев.

Какие-то невиданные бело-оранжевые глухие разрывы толкнулись в барабанные перепонки. Земля дрогнула, и слитная толпа тут же рассыпалась, бессмысленно закружила по полю. Восемь термобарических зарядов вновь ударили в разрозненные боевые порядки противника. Запылали кукуруза и почва, казалось, сам воздух горит там, где только что находились «духи». Атака захлебнулась, уцелевшие откатились к дувалам и лишь оттуда принялись отстреливаться. Ситуация резко изменилась — от стрельбы с расстояния в несколько сот метров толку немного.

— Ну что тут у тебя? — Рядом плюхнулся запыхавшийся и мокрый комбат, которого сопровождали несколько звероподобных разведчиков. — Держишься?

— Классная вещь эти «Шмели»! — Хантер указал на выгоревшие пятна, продолжавшие дымиться там, где только что гремело «Аллах акбар!».

— Нормально, Хантер, молодца! — Комбат пребывал в приподнятом настроении. — Вот-вот основные силы подойдут, вместе будем «духов» на фарш перемалывать!

Словно подтверждая его слова, послышались звуки моторов — по проселку двигалась колонна техники, окружая Сумбаши вторым кольцом. Артиллерия, танки и БТР выходили на прямую наводку. Через несколько минут все должно было закончиться. Однако вышло иначе.

— Мовезебат, мовезебат![134]— прогремели над равниной и постройками кишлака слова, усиленные мощной аккустической системой.

Хриплый голос, произносивший пуштунские слова, показался знакомым. Тайфун! И действительно — на горке невдалеке от кишлака уже стояла «Алла Пугачева» — громкоговорящая установка на базе БРДМ-1, с динамиками, обращенными к окруженному кишлаку. Напрягая память и припоминая все, чему учили на курсах спецпропаганды, Александр разобрал смысл энергичной речи Чабаненко.

Исходя из того, что в кишлаке, помимо очага душманского сопротивления, имеется также мирное население, Тайфун предлагал жителям Сумбаши выйти с личными вещами к одинокой чинаре на южной окраине, чтобы хадовцы смогли отфильтровать мирных от боевиков. Всем мирным майор обещал сохранить жизнь и даже возместить убытки за уничтоженное имущество, потерянный урожай и убитый скот. В случае невыполнения этих требований, вещал он, кишлак сотрут с лица земли, а со всеми уцелевшими поступят по законам военного времени. Спецпропагандист знал по опыту — на таких выгодных условиях дехкане обязательно пойдут на переговоры.

В бинокль было видно, как возле раскидистой чинары начинают скапливаться люди — преимущественно старики, женщины и дети, навьюченные узлами и мешками, некоторые — с козами, ишаками и баранами. Прошло еще несколько минут, и к чинаре приблизились хадовцы, которые, соблюдая все меры предосторожности, вывели мирных жителей из зоны боевых действий.