Звезда Cтриндберга - Ян Валентин

Елена прижала крест ко лбу и попыталась сосредоточиться – ей во что бы то ни стало надо было услышать голос матери. Она посмотрела на невесомо и неисповедимо парящее черное солнце, и ей показалось, что на его черной сверкающей поверхности она увидела отражение своего собственного лица.

Дон осторожно положил голову Эвы – она наполовину утонула в мягком пепле. Он встал и проследил взгляд Елены.

В черном солнце опять что-то изменилось. Огромный диск стал немного светлее. Елена что-то исступленно бормотала – Дону послышались обрывки итальянских слов. И с каждым произнесенным слогом солнце становилось светлее и светлее.

– Елена! – крикнул Фатер. – Принеси крест!

Губы Елены шевелились все быстрее, а солнце уже не было черным, оно становилось все больше и больше похожим на настоящее солнце. Дон, чтобы защититься от ослепительного света, прикрыл глаза рукой и заметил Агусто Литтона. Черные провалы глазниц нелепо выделялись на залитом солнечным светом старческом черепе.

Елене показалось, что ее кто-то подтолкнул, требуя последнего, решающего поступка. Она стояла на границе света и тьмы и не знала, как ее переступить.

– Я так хочу, lo voglio, – прошептала она. – Возьми у меня крест.

И в ту же секунду по залу пронесся глубокий вздох. От сияющего диска некогда черного солнца отделилось облачко света, проплыло над сугробами мертвой погасшей золы и укутало Елену.

Она зажмурилась, протянула крест и прошептала:

– Пожалуйста, возьми меня с собой.

Когда она открыла глаза, все вокруг изменилось. Исчезли груды камней, напоминающие мрачное доисторическое захоронение, исчез пронзительный холод. Остался только свет. Он окутывал ее, как мягкое, теплое одеяло.

– Возьми меня с собой… – повторила она.

Чьи-то руки приняли у нее крест. Она вгляделась и увидела лицо, непостижимо похожее на ее собственное – те же высокие скулы, большой рот и глаза… глаза, в которые она не смотрела уже много, много лет, с самого детства.

– Елена… Твое время еще не пришло.

Не успел отзвучать голос матери, как крест начал дымиться и за несколько секунд обуглился до неузнаваемости.

Дон стоял рядом с Еленой. Ему тоже вдруг стало очень тепло. В сияющем облаке света он увидел очень старую, согбенную женщину. Седые волосы ее были собраны в хорошо знакомый узел на затылке. Он посмотрел на ее икры, изуродованные узловатыми шрамами, и почувствовал, что должен любой ценой идти к свету, что Елена не может не помочь ему.

– Бубе, – прошептал он.

Елена ощутила рывок наручников – Дон придвинулся к ней ближе. Послышался оглушительный гул – бесчисленные колонны прогнулись и наконец, не выдержав чудовищной тяжести, стали подламываться одна за другой.

Дон почувствовал необъяснимую легкость. Он не замечал падающих колонн, чудовищного грохота – все, что было за пределами приближавшегося к ним чудесного сияния, не имело ровно никакого значения.

Он увидел, как язык света, в котором ясно угадывались очертания женской руки, метнулся к сковывавшей его и Елену цепочке наручников. И в следующую секунду носки его черных сапог «Др. Мартене» уже парили в метре от слоя мертвой серой пыли на полу подземного зала.

Световая фигура подняла их над кольцом каменных блоков. Сверху они видели, как люди пытаются укрыться от града камней и песка. Он увидел Агусто Литтона и Фатера – коммандос на руках тащили куда-то его кресло-каталку.

Только двое стояли неподвижно – Эберляйн и человек-жаба. Они стояли рядом, даже не пытаясь укрыться от испепеляющего солнечного света.

Они летели все быстрей: у их загадочного ангела-хранителя, как и у всех ангелов, обнаружились крылья – Дон ясно слышал их ритмичное хлопанье.

Последнее, что он увидел, бросив взгляд назад, – Эву Странд. Из отверстия в ее лбу вырвалось крошечное белое облачко и устремилось к солнечному свету.

Скорость полета все увеличивалась, и когда они приблизились к колеблющемуся потолку подземного чертога, ветер заставил его пригнуть голову.

С глухим грохотом обрушились своды готического коридора. Мощная воздушная волна придала летящей кавалькаде головокружительную скорость. Дон испугался, что не выдержит браслет наручников.

Где-то рядом в ослепительном сиянии летела Елена, но он ее не видел. Он только чувствовал, как тело ее бросает то вправо, то влево – неведомый ангел нес их теперь вертикально вверх по туннелю, назад на поверхность арктического льда.

Ему показалось, что крылья света над ним становятся все шире, взмахи все мощнее и ритмичнее. Он посмотрел вниз. Уходящие вниз змеящиеся жгуты гасли один за другим, а стены туннеля под ними смыкались, не оставляя ни малейшего просвета.

Он ощущал странное спокойствие, которое не могли нарушить ни вой ветра, ни окружавшее их сияние. Он слышал тихий голос Бубе. Она вела его по лабиринтам памяти и гасила одну за другой картины боли и смерти – химеры, которые она когда-то, сама того не желая, поселила в его детской душе.

Он ясно видел, как она, ковыляя, бредет по своему полуразвалившемуся дому, как закрывает комод, который он никогда не должен был открывать. Ящик закрылся. Свастика и эсэсовские кинжалы исчезли в темноте комода, словно бы их никогда и не существовало.

– S' iz nisht dayn gesheft, mayn nachesdik kind, – прошептала Бубе. – Тебе не надо было взваливать на себя эти несчастья.

И с этими словами словно исчезла удавка у него на шее, удавка, не дававшая ему дышать всю его жизнь.

Они уже подлетели к входу в туннель, как вдруг световые крылья захлопали вхолостую – мощная тяга образовавшегося в туннеле вакуума стала засасывать их назад, в бездну, и на секунду Дон решил, что все кончено. Тело Елены навалилось на него сверху, и у него перехватило дыхание. Но в этот момент подул полярный ветер, крылья обрели опору, и в следующую секунду они уже парили высоко над землей.

Вьюга кончилась. На черном бархатном небе светилась дуга Млечного Пути. Он поискал взглядом и нашел Полярную звезду. Она сияла куда ярче остальных и, казалось, приближалась с каждой секундой.

Но чем выше они поднимались, тем взмахи крыльев становились все реже. Окружающий их ослепительный свет становился все слабее и слабее, пока не погас вовсе. Судорожный рывок наручников, и они полетели на землю, дергаясь в воздухе, как куклы.

Дон подивился охватившему его чувству детской безмятежности, которого он не испытывал уже много, много лет. В эти короткие секунды полета исчезло сердцебиение, и он ощутил накатившую на него волну детского, ничем не замутненного счастья.

Полярная звезда скрылась в облаке крутящегося снега. Из-за сильного ветра они летели к земле под углом и, приземлившись, покатились, подпрыгивая, как шерстяной клубок в лапах котенка. Елена тесно прижалась к нему. Под конец они угодили на лед и проскользили по нему еще несколько метров, пока не остановились окончательно.