Игры шестого круга - Евгений Гуляковский

— То есть ты хочешь сказать, что взял с собой аборигена, даже не предупредив нас об этом? — В голосе Олега неожиданно зазвенел металл.

— А что здесь такого, он все время собирался отправиться с нами. Его старейшины специально для этого отрядили.

— Договор был о том, что он проводит нас до корабля. Не знаю, какие порядки были на «Дейнебе», но в моей команде не принято брать с собой посторонних, не посоветовавшись с остальными членами группы.

— В твоей команде, может, и не принято, но сейчас ты на моей машине, и здесь я устанавливаю порядки. — Борода Джона вновь раскололась надвое, и Олег почувствовал, как в нем поднимается холодная ярость.

Он хотел было сдержать себя усилием воли, но подумал, что рано или поздно этот разговор должен был состояться, почему бы и не сейчас?

Если он промолчит, Джон вряд ли поймет его правильно и дальнейшие поступки механика «Дейнеба» полностью выйдут из-под контроля. Им только лидера с надломленной психикой здесь не хватало!

— Останови машину!

На секунду в глазах Джона мелькнуло настоящее удивление.

— Это еще зачем? Здесь не Бродвей для прогулок.

— А я вот собрался прогуляться с тобой вместе. Думаю, настала пора нам поговорить наедине.

Джон снова, теперь уже неуверенно, усмехнулся. Однако возражать не стал и нажал на тормоз.

На это Олег и рассчитывал. На то, что мужское самолюбие не позволит Джону игнорировать явный вызов, брошенный ему в присутствии третьего человека Он, правда, не совсем ясно представлял, что будет делать после того, как они выйдут из машины. Но прекрасно понимал — в той сложной обстановке, в которой они сейчас находились, у группы может быть только один лидер.

Он должен быть уверен в том, что если наступит момент, когда ему придется отдать срочный приказ, никто не станет его обсуждать. Слишком хорошо Олег знал, что те группы, в которых позволялось обсуждать приказ командира, никогда не возвращались с заданий. Джон не был его подчиненным, и это значительно осложняло его задачу. Еще больше ее осложнял уход флота. Джон имел все основания не считать себя больше причастным к военной машине федералов.

Но вот они выбрались по тяжелому, метровой толщины пандусу наружу.

Корабля за низкой грядой холмов уже не было видно, и ветер, уныло завывая в эмиттерах танка, время от времени приносил с собой от центра кратера густые тучи пепла.

— Что ты собирался сказать мне такое, ради чего пришлось останавливать машину?

— Все очень просто, Джон. Мы сейчас не на Земле, но здесь каждый из нас очутился, выполняя свою часть задания. Ты механик боевого крейсера, я сотрудник военной разведки Вопрос в том, собираешься ли ты войти в нашу группу или предпочитаешь действовать самостоятельно?

— Какая группа? Какое задание? О каком задании ты можешь говорить сейчас, когда они бросили нас здесь на произвол судьбы, флот ушел, что тебе еще надо?

— Оттого, что один конкретный человек оказался сволочью, мы не перестали быть людьми. И Остран все равно остался Остраном. То, что происходит здесь, намного важнее наших личных амбиций. Так что ты должен сейчас решить, идешь с нами или нет.

— Ну предположим, я выбираю самостоятельность, что тогда? Вы вылезете из машины?

— Вылезем, если потребуется. Во всяком случае, я не позволю тебе рисковать нашими жизнями до тех пор, пока мы остаемся в одной упряжке

— Из-за чего весь этот шум? Из-за того, что я взял с собой Крипса?

— Не из-за самого Крипса, а из-за того, что ты сделал это, не посоветовавшись. Может быть, завтра ты сделаешь еще что-нибудь такое, что покажется тебе несущественным, но на самом деле от этого будет зависеть наша жизнь. Здесь все новое для нас. Весь этот мир чужой. Каждый из нас может ошибиться. Именно поэтому любое решение тебе придется согласовывать со мной.

— Почему с тобой, а не с Гленом, например?

— Потому, что не Глен, а я командир нашей группы.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что и я должен выполнять твои приказы?

— Только если в этом возникнет необходимость. Я не люблю отдавать приказы.

— А ты случайно не забыл, что я не твой подчиненный, и все, что находится на «Дейнебе», в том числе и этот танк, принадлежит мне?

— Вообще-то ты не прав. Хотя бы потому, что все, что находится на «Дейнебе», так же как и сам «Дейнеб», принадлежит нам всем. Всем землянам. Может, ты забыл, что мы, и ты в том числе, здесь чужие, или ты снова хочешь остаться один среди аборигенов?

Джон ничего не ответил, его напряженный взгляд ушел в сторону, уперся во что-то, видимо, неожиданное, и разговор мгновенно потерял для него всякое значение.

— Что там?

— Этот столб между холмами. Он появился совсем недавно. До того, как мы остановились, я проверял направление — горизонт был абсолютно чист. Теперь там вырос этот столб.

— Так давай пойдем и посмотрим.

Двадцатиметровое сигарообразное тело управляемой ракетной бомбы ушло в землю почти наполовину. По привычке Олег называл поверхность Острана землей. Почва еще дымилась, корпус ракеты раскололся от удара, и из трещины на землю сыпался какой-то сероватый порошок.

— Проверь радиацию, — мгновенно охрипшим голосом попросил Джон. — Это нейтронная бомба. Они все еще продолжают свои бомбардировки…

— Уже сделано. Нет никакой радиации, только естественный фон.

Олег достал анализатор и решительно направился к ракете.

— Свинец. Вся ее радиоактивная начинка превратилась в обыкновенный свинец. Они могут продолжать бомбардировки сколько им вздумается. На этой планете не произойдет ничего такого, что ей может повредить.

— Ты хочешь сказать, что Остран, сама планета, превратила нейтронные бомбы в обыкновенные свинцовые болванки?

— Я пока не уверен, Джон. Ответ где-то совсем рядом. Мы должны ехать дальше.

Равномерный, ритмично повторявшийся металлический грохот донесся из-за ближайших холмов. Оба, не раздумывая и не теряя ни секунды, бросились обратно к танку, слишком хорошо они знали, что означает этот звук.

— Видел его? — спросил Джон, протискиваясь следом за Олегом в узкую входную дверь танка.

— Мельком. Что-то вроде великана, одетого в бронзовые доспехи. Однажды ночью мы с Гленом сидели рядом, когда он сражался с черной звездой и разрубил ее надвое одним ударом.

— Доспехи на самом деле золотые — здесь не мелочатся, и это самая опасная тварь из всех, которые здесь встречаются.

— У него есть имя?

— Я зову его Клином. Это больше всего походит по созвучию на свист, который издают Пандорцы пли его появлении.