Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр

– С тех пор как на тебя обрушился удар судьбы… – миссис Фрост немного повышает голос, – все мои мысли только об одном: как восстановить прежнее твое положение в обществе. Ты претерпела такое падение… Я просто из кожи вон лезла, чтобы создать наилучшие условия для твоего возвращения.

– Но теперь я живу здесь.

– Вот именно. А я могу вытащить тебя отсюда. – Она подается ближе, обдавая Анжелику запахом фиалковых пастилок и гнилых зубов. – Мой большой дом, мой роскошный дом… там у тебя будет все, что твоей душе угодно. Собственная комната, собственный слуга – юный абиссинец, о каком ты всегда мечтала. Мы нарядим его в ливрею, и ты обучишь его манерам – ну или я обучу, если скажешь. Будешь сама выбирать часы работы и сможешь посещать театр хоть каждый вечер.

– Но я вполне счастлива здесь.

– Передо мной тебе незачем притворяться, милочка. Я ведь тебя знаю.

– Ничего ты не знаешь. Я не хочу уезжать отсюда.

– Ты не поверишь, сколько наших друзей жаждут твоего возвращения. Они постоянно спрашивают меня: «Где же Анжелика Нил? Когда она вернется к нам?»

– Однако я от них не получила ни весточки.

– Я назначу тебе очень хороший процент, гораздо лучше, чем девушкам, которых сейчас набираю, и я точно знаю, что зарабатывать ты будешь много. И сможешь выкупить себя, когда пожелаешь.

– Ты хочешь, чтобы я снова сделалась проституткой?

– Я бы не стала употреблять слово «проститутка». Ты никогда не была обычной продажной женщиной, я же знаю. И впредь сохранишь свою независимость, обещаю.

Анжелика ошеломлена.

– Ты хочешь, чтобы я торговала собой в твоем заведении?

– Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Ты будешь полностью свободна в своем выборе клиентов. У меня много совершенно прелестных девушек, готовых исполнять любые прихоти, но ни у одной из них нет признания в обществе. Вот будь у нас, так сказать, лицо заведения, некое знаменитое имя, служащее приманкой…

– Нет. О нет и нет. Я со всем этим покончила, миссис Фрост. – Анжелика встает. – Прошу тебя удалиться.

– Двери моего дома всегда открыты для тебя.

– Я замужем.

– Что, навсегда? – Голубая жилка на виске миссис Фрост начинает биться. – Как долго, по-твоему, ты сможешь выдержать здесь? В этом убогом домишке, с этим твоим дураком мужем? Верно, ты возомнила себя добродетельной женщиной. Так вот, ты вовсе не такая. Ты просто смирилась с обстоятельствами. Бурая краска и дрянная клеенка? Нет, Анжелика Нил, это не ты.

– Мне кажется, ты просто завидуешь.

– Завидую? Чему? Тому, что ты хороша собой? Что ты замужем?

– Да-да, завидуешь! Явилась в мой дом, раздутая от собственной важности – ну прям кошка, нос к носу столкнувшаяся с терьером, – и изо всех сил стараешься убедить меня, что я ничтожество, а сама-то ты теперь о-го-го. Просто не верится, честное слово!

– Знаешь, как о тебе говорят сейчас? – отвечает миссис Фрост. – «А, та самая миссис Нил, которая от безысходности выскочила за какого-то жалкого торговца? Которая не воспользовалась возможностями, перед ней открывавшимися? Которая не сумела противостоять трудностям жизненного пути, ею же самой и выбранного?» Да ты просто посмешище, дорогая моя.

– Ты очень глубоко заблуждаешься. Мой муж купил мне дом. В Гринвиче. Мы идем в гору. Мне никто не нужен – ни ты, ни миссис Чаппел, ни еще кто-либо. Я полностью свободна.

– Ты беспомощна. Ты живешь на содержании. Ты пристраиваешься там, где тебя лучше обеспечивают, как и всегда. Возможно, ты принимаешь это за независимость, но на самом деле ты все равно остаешься шлюхой.

Анжелика отвешивает ей звонкую пощечину.

– Вон отсюда. Убирайся. Убирайся из моего дома.

Миссис Фрост и бровью не ведет. Она разворачивается и неторопливо направляется к двери. На щеке у нее под слоем свинцовых белил слабо проступает отпечаток Анжеликиной ладони.

– Вон! – громче повторяет Анжелика. На лестничной площадке она хватает веник и замахивается на миссис Фрост, словно прогоняя таракана.

Миссис Фрост взвизгивает, подпрыгивает и кидается вниз по лестнице. Но Анжелика бежит за ней следом, охаживая веником по заднице. На последних ступеньках презренная сводня наконец теряет самообладание и верещит:

– Отстань от меня! Отстань!

Она с грохотом распахивает дверь и вылетает на Юнион-стрит, где ливрейный лакей задумчиво мочится в ближайшем проулке, а бродячий пес мочится на колесо ее экипажа.

– Джеймс! Джеймс, быстро сюда! Мы уезжаем!

Лицо у Анжелики горит, глаза сверкают; золотистые волосы выбиваются из-под чепца. Она стоит на пороге, размахивая веником, и пронзительно кричит всем вокруг:

– Эта женщина – гнусная сводня! Она держит самый низкопробный притон разврата и смеет осуждать меня – меня! – за то, что я веду добропорядочную жизнь.

Несколько прохожих на Юнион-стрит (респектабельной улице, где обитает местная знать) с любопытством оборачиваются. Миссис Фрост забирается в свою карету, от волнения оступаясь и спотыкаясь о подножку. В окнах появляются лица, какой-то мальчишка опускает свою тачку с навозом и пялится во все глаза.

– Старая дева, наживающаяся на хорошеньких девушках! – хрипло вопит Анжелика. – Она продает невинность других женщин, но свою бережет! Разве это честно, скажите мне? Разве такое допустимо? – (Лакей щелкает поводьями, и экипаж, подпрыгивая на камнях мостовой, катит прочь.) – Скатертью дорога! – визжит Анжелика вслед. – Чтоб духу твоего здесь больше не было! Тебе здесь не место!

По улице спешит Бригитта, которая уже исполнила благотворительное поручение касательно беспростынных бедняков и теперь возвращается домой. Сьюки, немного от нее отставшая, переходит на бег и жалобно кричит:

– Ах, нет, миссис Хэнкок! Только не на улице!

Запыхавшиеся, испуганные девочки обступают Анжелику с обеих сторон.

– Что она сделала? – спрашивает Бригитта.

– Пойдемте в дом, прошу вас, – шепчет Сьюки, пытаясь увлечь Анжелику за собой, но она не двигается с места, вся словно окаменелая от гнева.

– Сначала удостоверюсь, что эта гадина убралась восвояси.

– Пойдемте, – просит Бригитта. – Она уже уехала. Мадам, она уехала.

Девочки подхватывают Анжелику под руки и осторожно, но решительно заводят в дом.

– Заприте дверь, – говорит она, едва переступив порог. Лицо ее мертвенно-бледно и неподвижно, как маска.

– Что здесь случилось? – спрашивает Сьюки, набрасывая шаль на плечи тетушке.

– Она подлая, низкая женщина. Это приличный дом. Мой муж – джентльмен.

– Конечно, конечно. Пойдемте в кухню. Присядьте. Я вам принесу чего-нибудь выпить. Хотите, сделаю вам глинтвейн?