Фараон - Кристиан Жак

– Бак и Лузи, оба бывшие сирийские военнопленные, и оба сейчас работают в Карнаке, на высоких постах!

– Они совершили что-то ужасное?

– Мне кажется, они хотят убить царя.

– Что? С чего ты взял? Доказательства есть?

– Моя интуиция.

– Не слишком убедительно, а, Минмес?

– Если я ошибся – пусть. Но если нет…

– Хочешь, чтобы я их допросил?

– И немедленно!

Маху почесал затылок:

– А вдруг ты прав? Ладно, идем!

* * *

Сначала нужно было раздобыть адреса. Иными словами, растолкать спящего начальника персонала огромного храмового комплекса, которому это не понравилось настолько, что он пригрозил рапортом в вышестоящие органы.

– Пришлите письменный запрос, и я еще посмотрю, законно это или нет.

Маху подхватил его под мышки и поставил на пол:

– Хочешь, чтобы тебя обвинили в содействии преступникам и до конца дней отправили на каторгу?

– Преступникам?

– Ты оглох?

– Нет! Нет!

– Давай адреса!

– Уже бегу!

* * *

В сопровождении двух десятков опытных стражей Маху с Минмесом отправились сначала в дом к Лузи.

Маху долго стучал в дверь.

В ответ – тишина.

– Ломайте!

Стражники ввалились в дом.

Пусто, никаких улик.

– Идем к другому!

* * *

Открыла им испуганная супруга Бака.

– Что… что случилось?

– Муж дома? – спросил Маху.

– Нет. Он на корабле уплыл в Мемфис.

– Когда вернется?

– Через две недели.

– Цель поездки?

– Инспекция зерновых складов в северных провинциях.

– Кто такой Лузи?

– Это друг мужа.

– Что ты о нем знаешь?

– Бывший военнопленный, отбыл наказание и хорошо устроился в Египте, даже получил пост в сокровищнице Карнака.

– Они с Баком часто видятся?

– Очень часто. Они лучшие в мире друзья.

– В последние месяцы ты ничего странного не замечала?

– Замечала… Муж весь извелся, нервничает, сильно похудел. Говорит, что не успевает на работе, но я подозреваю, что причина в другом, только он не признаётся. Ответьте мне: с ним что-то случилось?

– Надеюсь, ничего. Ложись спать!

Теперь встревожился и Маху. Он понял: предчувствие Минмеса не обмануло. Эти два сирийца словно бы растаяли в воздухе, скорее всего, с сообщниками, и теперь готовят покушение.

Первоочередная задача – их разыскать.

* * *

Бак с Лузи переночевали в Карнаке, в одной из часовен. Незадолго до рассвета Баку предстояло открыть калитку в заборе и впустить головорезов Лузи. Они постараются перебить побольше жрецов – отвлекающий маневр, в ходе которого их предводитель заколет царя.

Ни один, ни другой не сомкнули глаз, опасаясь неожиданного прихода жреца – уаба, то есть «чистого», отвечавшего за уборку и поддержание порядка в храме. Случись такое, Лузи бы его убил.

Но никто их не потревожил, и скоро небо на востоке окрасилось в розоватые тона.

Еще пара часов – и Тутмос придет, чтобы провести утренний ритуал пробуждения силы созидания, даже не подозревая, что в самом сердце храма его поджидает смерть…

Лузи потянулся:

– Близится час нашего триумфа, верный мой слуга! Исполни же свою миссию!

Бак встал, унылый и сгорбленный. Возражать бесполезно.

* * *

После ритуальных омовения и облачения в одежды фараон отправился в храм с дочкой и псом по кличке Геб, который с некоторых пор ходил за ним тенью. Маленькая Меритамон присоединится к женскому хору, приветствующему возрождение света, когда государь выйдет из святая святых, где в одиночестве общается с божеством…

Охранники царя рассредоточились на дороге между дворцом и священным храмовым комплексом.

Лузи, сидя на корточках возле стены, видел, как царь входит в свой любимый храм – «Блистающий памятниками».

Пользуясь утренним сумраком, сириец пошел следом, сохраняя дистанцию. Когда оба окажутся в храме, Тутмоса уже ничто не спасет…

Царь задержался у барельефа с изображением Сатьи. Прежде чем снять печать с дверей, ведущих в наос, он почтил ка – бессмертную сущность великой царской супруги.

Лузи переполняло волнение. Столько лет унижений и ненависти… Мгновение – и он смоет их кровью тирана!

И когда он уже готов был броситься на царя, залаяла собака.

Старенький Геб вцепился своими клыками убийце в ногу.

Разъяренный Лузи пнул его в живот, но пес, забыв о боли, не отпускал. Сириец как раз собирался перерезать ему глотку, когда Тутмос обернулся и увидел еще одного чужака.

Бак, как бешеный, набросился на своего бывшего господина и принялся молотить его кулаками, не обращая внимания на кинжал, разрывавший его собственную плоть.

* * *

Заботами придворного ветеринара Геб-спаситель выздоровел и, обожаемый царской семьей, проживет еще много счастливых дней… Лузи умер, ему проломили череп. Тяжело раненного Бака ждет суд, однако есть и смягчающие обстоятельства: он не открыл калитку сообщникам Лузи, и всех их задержали. А кроме того, он решил рискнуть своей жизнью, только бы спасти царя.

Основательное расследование не выявило более никаких подпольных организаций сирийцев. Под защитой Сатьи Тутмос и впредь будет проводить утренний рассветный ритуал, в благости пробуждая силы созидания – первоисточник всякой жизни.

На пятьдесят четвертом году своего царствования, в шестьдесят один год, я вижу, как вздымается в восточной части Карнака гигантский обелиск[115], символизирующий первый луч света, сотворивший этот мир. Ярчайшее украшение нового храма, он станет предметом ежедневного культа, цель коего – почтить духовное начало, присутствующее в материи. Эта громадная каменная игла пронзит небо, дабы оно одарило нас своими благодеяниями.

Последнее десятилетие не было омрачено ни единым инцидентом в сиро-палестинском регионе. Наоборот, мир упрочился, и население протектората этому очень радо. От Евфрата до Нубии – ни намека на военный конфликт, и дипломатические отношения с хаттами, ассирийцами и вавилонянами складываются прекрасно. Даже укрощенная Митанни ныне ищет моей благосклонности. Что до Египта, он располагает значительными богатствами, распределяемыми с большим тщанием.