Ричард Длинные Руки - граф - Гай Юлий Орловский

Она щебетала уже весело и беззаботно, напряжение ушло из ее тела сразу, как только поняла, что не буду хватать грубо и подгребать под себя, аки всякий зверь. Я слушал щебет и сказал мысленно: господи, и эта такая же дура, если не круче! Благодарю тебя, господи. Теперь вижу, что ты обо мне помнишь и заботишься.

– Потом расскажешь, – пообещал я, убеждаясь в который раз, что мой могучий и замечательный мозг, полный возвышенных мыслей, всего лишь сопливый, вчера родившийся мальчишка на побегушках огромного и всемогущего инстинкта, за плечами которого двухмиллиардный опыт и которому мозг даже не решается перечить. – Иди сюда… да не дрожи, расслабься!.. Расслабься, а то прибью…

Рано утром, еще только чуть-чуть порозовело небо, она выскользнула из-под одеяла, белая в полумраке, вскинула руки и подвязала волосы лентой, так что я разглядел темные подмышки, заросшие длинной шерстью. Груди поднялись, я невольно засмотрелся, никогда не видел таких громадных и темно-коричневых ореолов, широких, как блюдца, а нежной белизны кожи осталось совсем немного.

Нисколько не стесняясь ни наготы, ни такой необычной груди, она туго затянула волосы, от чего разрез глаз сразу стал как у лани, что очень необычно и загадочно, лицо оставалось спокойным и милым, она держалась без кокетства, не покачивала бедрами, настолько крутыми, что руки сами тянутся похлопать по заду, как коня по крупу.

Она быстро скользнула в платье, двумя быстрыми движениями вставила ступни в башмачки.

– Я побегу, – сообщила она деловито, – а ты еще полежи!

– Мне тоже надо, – ответил я и начал медленно подниматься, – тебе растапливать печь, мне помогать всем, кому смогу помочь. Я хочу отплатить лорду Лангедоку! Надеюсь, я отплатить ему сумею.

Это прозвучало двусмысленно, но Кларисса ничего не заметила, сказала щебечуще:

– Встретимся вечером! Если, конечно, Шварц не затащит меня к себе.

– Ты не только пользуешься успехом, – похвалил я, – но и настоящим спросом!

Я проводил ее долгим взглядом, так как на женщин, как и на медаль, нужно смотреть спереди и сзади, неспешно оделся, а когда вышел, ноздри защекотал запах гари.

Я заорал: «Пожар!» – ухватил ведро с водой и понесся по лестнице, все время держа все чувства нацеленными на запах и фигуру предателя-кастеляна. Едва не столкнулся с Лангедоком, он ревел, как разъяренный бык, но на меня с ведром, воды в руках взглянул благосклонно. Наверху я обнаружил, что горящие гобелены уже сорвали со стен и затоптали: пьяные стражи ухитрились поджечь, опрокинув большой масляный светильник.

Лангедок велел высечь чересчур загулявших соратников и объявил всем грозно, что замок принадлежит ему, как и все хозяйство бывшей хозяйки земли. Кто причинит ущерб в замке, тот причинит ущерб лично ему, графу Лангедоку.

Только в обед обнаружили, что загнанные в самую последнюю комнатку защитники таинственным образом исчезли. Рассвирепевший Лангедок прибыл, все осмотрел и сразу обнаружил выломанные в проеме окна прутья. Пятерых, что залили кровью пол на три пальца толщиной, велел вынести и закопать, а потом добавил, что выдаст пособие их семьям, чтоб все знали о его великодушии и справедливости.

Я, играя услужливого дурака, совался всюду, ведь меня спасли, спасли, это же какое счастье. Я всем прожужжал уши, как меня пытали эти мерзавцы, как мучили, как жгли каленым железом, как протыкали прутьями, а потом проклятая колдунья – гореть ей в огне! – приходила и залечивала мне раны, чтобы с утра вновь наслаждаться моими мучениями.

Все ахали, ужасались, это ж какое коварство, чисто женское, ни один мужчина до такого не додумается. Если и нужно у кого выпытать секрет, то такого будут пытать, пока не ответит, а потом либо отпустят, либо дадут быструю смерть. А вот так мучить только для того, чтобы мучить… бр-р-р-р, это могут только женщины.

Но при таком отношении я автоматически получил право доступа во все помещения, сам Лангедок покровительствовал, я своими рассказами лью воду на его мельницу, освободитель, защитник угнетенных, осталось только возить меня по регионам с агитацией.

Лангедок в первые же минуты захвата замка послал отборную группу на захват знаменитой сокровищницы леди Элинор: Возглавлял ее Тимоти Корказан, колдун, изгнанный в ряде королевств за чересчур прямолинейные попытки добиться непомерного могущества в области магии, из-за чего он совершал массовые жертвоприношения. При Лангедоке он прижился, как-то сумели договориться, а я из подслушанных разговоров понял, что Лангедок за помощь в захвате замка пообещал отдать ему все накопленные прежними лордами острова-замка сокровища.

Трое погибли в коридоре, прежде чем Корказан сумел понять природу чар и создать защиту, еще один сгорел в огне, что выметнулся прямо из каменного пола. Говорят, лишь горстка пепла осталась да несколько капель расплавленного железа. Колдун остановил отряд, повозился с заклятиями, дальше сам пошел впереди, а остальные, устрашенные, двигались на расстоянии.

Еще троих обожгло, одному струей холода обморозило ноги, но колдун неумолимо шел вниз, расколдовывая ловушку за ловушкой. В первый день он прошел почти половину пути, сегодня с раннего утра снова отправился в подвал, взяв с собой на этот раз только одного воина. К концу дня добрался до заветной двери с сокровищами, но уже был так измочален, что едва выполз, его поддерживали под руки.

Я бросился навстречу, подхватил колдуна с другой стороны, заговорил торопливо, с предельным сочувствием:

– Вы уж так себя не надрывайте, господин!.. Если с вами что случится, что мы делать будем? Пропадем же!.. Мы ж все понимаем, что это только вы сумели сломать все проклятые чары этой зверюги!.. Не будь вас, благородный господин Лангедок и шагу не смог бы сделать на остров! И все бы мы томились, угнетенные этой хышницей!

Это были смелые речи, но колдун польщенно улыбнулся, хоть кто-то понимает его действительную роль, а то все только о Лангедоке. Он вскинул руку на мое плечо, и мы с солдатом повели его наверх. Я вел бережно и почтительно, выказывая такой восторг от возможности быть полезным такому великому человеку, что чуть не повизгивал.

У дверей лаборатории, где раньше располагался старый Уэстефорд, теперь покойный, как и большинство челяди, Корказан остановился, буркнул:

– Все идите!.. А ты, как тебя…

– Дик, ваша милость, Дик!

– Приходи завтра с утра сюда. Я возьму тебя с собой.

– Спасибо, ваша милость!.. Я прям щас могу лечь здесь, чтобы дожидаться вашего слова!

Он коротко усмехнулся, отпустил меня коротким движением сухой длани.

Солдаты старались не показывать радости, что я сам вызвался сопровождать колдуна в подземелья проклятой колдуньи, где уже погибли их товарищи. Я тоже сделал вид, что не замечаю их ликования, мне надлежит быть туповатым и преданным до свинячьего визга.

Остаток дня я ловил молекулы запаха, оставленного Джулианом. Когда начало чудиться, что он покинул замок и вернулся в крепость Валленштейнов, я вздохнул свободнее, расправил плечи и… едва не столкнулся с ним нос к носу. Мгновенно среагировав, я почти упал и начал голыми руками отскребать грязь от плинтуса.