Короли серости - Артур Темиржанов

языки пламени облизывали саму звёздную ночь. Девушки, обёрнутые в листья, танцевали с бубнами на песке и водили вокруг огня хороводы. Парни стояли рядом, хлопали им и присоединялись иногда для парных танцев. Взрослые и старики сидели за столиками, ели мясо и пили вино, добродушно посмеиваясь над пылкостью молодости. Несколько девушек подходили к Томми, зазывая его на танцы. Тот раз за разом отказывался, пока, наконец, не сломался. Смотря на дрыганья доходяги-рулевого, Вик не мог не улыбнуться. Где-то в толпе с бурдюком вина мелькал Ли, пытаясь потрогать девушек за задницы и воя на луну. На его лице было написано такое счастье, что Вик не сомневался: следующим утром из трюма помощник Марцетти уже не вылезет.

Паркер и её команда то участвовали в танцах, то садились за стол, постоянно подначивая поедавшую мясо Джейн присоединиться. Когда она, наконец, согласилась, Сара со смехом отделилась от своих, подошла к Вику и произнесла:

— Выше нос, капитан. Вы так выглядите, будто на похороны пришли.

— Это всё игра света, — сказал Вик. — Мне всё нравится. Правда.

— Всё равно я слышу грусть.

— Я просто жалею, что слишком поздно узнал о существовании такого места. Жалею, что придётся уезжать.

Паркер стукнула его кулаком в плечо и расхохоталась:

— Не жалейте, что оно кончается, капитан. Радуйтесь, что оно было!

Всучив Вику бурдюк вина, Паркер убежала к своим. Вик отпил из горла и пробормотал:

— Ты чертовски права.

Его взгляд упал за стол, где Эмма сидела с Саргием и что-то бурно обсуждала. Вик слышал смех медички и видел блеск её глаз. Саргий сдержанно улыбался, но происходящее ему явно нравилось. Лишь иногда его лицо искажала гримаса боли.

— Когда они успели спеться? — спросил у Насифа Вик. Шаман лишь покачал головой.

— Между ними промелькнула искра, когда мы ещё служили на Древесном Пике. Хотя чего вы удивляетесь, капитан? Наши знахари говорят, что нельзя за кем-то ухаживать и не чувствовать к этому человеку тягу.

— Не уверен, что я бы так охарактеризовал выпускников Медцентра, — признался Вик. Наблюдая за празднованием, он подумал, что никогда не увидел бы такое в Городе. Даже на окраинах, где жизнь бурлила рекой, всё обязательно скатывалось в похабство и убийства. А здесь он чувствовал пульс настоящей жизни. Жизни, к которой он не принадлежал.

— Мне сказали, что твой учитель теперь работает на Союз, — сказал он Насифу. Шаман кивнул в ответ так, будто бы и не удивился сказанному.

— Никогда и не переставал. То, что он меня спас, никак не повлияло на его отношения с советом старейшин. Думаю, отец даже поблагодарил его за содеянное. Ведь он смог передать управление клану моему брату, не убивая меня. И всё же…

Насиф помотал головой, будто больше не хотел говорить на эту тему.

— Так что ты собираешься делать, когда всё закончится? Ты ведь собирался перестраивать Союз. Останешься в Карасе или вернёшься сюда?

— Я не знаю, — признался шаман. — Если мы успеем убрать полковника со сцены, и первенцы победят, что же, как вы сказали, будет только пепел — и люди, оставшиеся без дома. Буду заниматься их обустройством. Постараюсь уравнять всех, разбить касты, избавить народ от веры в чудеса и дурацких предрассудков, что загнали страну в землю. Заставлю воинов служить родине, а не управлять ей. И постараюсь разорвать этот цикл насилия, который столько времени нас преследует. Если первенцы победят, значит, наша вера в пророчество погубила нас. Больше мы таких глупостей себе позволить не можем. А вы, капитан? Чем будете вы заниматься?

— Вернусь домой, — коротко ответил Вик. — Больше мне ничего не хочется. Я дал клятву самому себе, что это будет моя последняя миссия. Да и успел я за жизнь наворотить делов. Может, хоть это что-то исправит.

— Добрые дела не стирают дурных, — сказал шаман. — Однако людей этим можно обмануть.

— Меня не заботят люди и их мнение. Мне просто важно знать, что я не сделал мир хуже, чем он был до моего прихода.

— Миру нет дела до нас, капитан. Он существовал и всегда будет существовать отдельно от людей. А то, что мы делаем друг с другом — что же, это совсем другая песня.

Они постояли так ещё некоторое время, пока у юнцов не кончились силы, чтобы танцевать. Наконец, старики поднялись за столами, произнесли несколько тостов на саакском, а затем распахнули объятия. Вику и команде пришлось обнять каждого.

Тёплые, сморщенные руки и запах качественного вина с хорошо прожаренным мясом заставили Вика тосковать о временах, которых никогда не было. Он очень остро пожалел, что не родился здесь, на ничейной земле, вдали от разборок Семей Города и кланов Союза, где все друг друга знают, живут землёй и любят так, как не любят нигде. У него не укладывалось в голове, почему эти люди, впервые его видевшие, принимали его с такой теплотой, будто бы знали всю жизнь. Так, как никогда к нему не относились те граждане, ради спокойствия которых он пролил столько крови. И он очень боялся, что его принимали именно потому, что не знали, кто он такой.

Когда прощание закончилось, дети с мешками еды за плечами повели их к катеру. Впереди всех шагали мальчик с девочкой, сжимая факела. Томми придерживал Ли за руку, так как помощник едва держался на ногах, периодически взвывая строчки из шлягеров двухлетней давности и хвалясь, что успел поцеловать двух девушек. Эмма помогала Саргию, хотя иммигрант выглядел достаточно здоровым и вышагивал с такой гордостью, будто готовился к военному параду на площади Освобождения. Вик и Насиф замыкали процессию. Параллельно Паркер и её команду провожали на «Юнону».

Когда все погрузились на катера, Вик обернулся и бросил последний взгляд на деревню. Люди всё ещё махали им на прощание. Он почувствовал, как в горле встал ком. Взяв у детей мешки с едой, Вик попытался что-то сказать, но не смог выдавить и слова. Томми завёл двигатель, и они начали отплывать. Деревня всё уменьшалась, до тех пор, пока не превратилась в белую точку в ночи. Насиф помог Вику спустить мешки в трюм. Когда они снова вышли на палубу, Вик спросил у него:

— Ты не сказал, как ваш клан назвал эту деревню.

— Тахрир, — ответил Насиф, а потом добавил: — «Освобождение».

* * *

Они плыли уже два дня, и ничего не менялось. Пейзаж на берегу был настолько однообразным, что Вику казалось, будто они стоят на месте. Саргий и Коннели попеременно спали в каюте рулевого, Томми практически не отходил от штурвала, хотя