Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Игорь Коломийцев

Так было с афанасьевцами, катакомбниками, синташтинцами, подобное же, спустя столетия, произойдет с царскими скифами. Что это — череда совпадений или определенная, выявленная нами закономерность? Как миражи в пустыне возникают высокие цивилизации Великой степи и точно так же бесследно тают под лучами солнца.

После внезапного исчезновения катакомбников и постепенного ослабления синташтинцев Великая степь вновь, как во времена ямной общности, стала относительно единообразной. На Восток от Урала кочевали племена андроновской культурно-исторической общности, занимая пространства Северного Казахстана и Южной Сибири. Западнее, до Волги, а затем и Днепра господствовали срубники, названные так потому, что хоронили своих покойников в специальных деревянных срубах или каменных ящиках. Их делали настолько узкими, что тела покойных буквально втискивали в эти древние фобы, а ритуальную посуду и сопроводительные принадлежности ставили на грудь усопшим. Некоторые срубные племена явно исповедовали культ змеи — украшали рисунками пресмыкающихся свою керамику, носили серьги и подвески в форме кобры и помещали гадов в могилы своих умерших.

Обе полукочевые цивилизации были тесно связаны с предшествующей ямной культурой и настолько близки друг другу, что порой объединяются учеными в одно гигантское сообщество.

Андроновцы жили в поселках, вокруг которых на некотором расстоянии были разбросаны небольшие «хутора». Покойников укладывали в грунтовые квадратные ямы, обложенные каменными плитами или кусками дерева. Сверху насыпали невысокие курганы. Скелеты лежали, как правило, скорченно на боку, руки их были согнуты в локтях, кисти находились напротив лица умершего. Ученые называют такое положение «позой адорации»{196}. Однако отдельные андроновские племена уже в это время начали сжигать своих усопших. Этот обряд будет затем характерен для индоариев.

Керамика степняков украшалась выдавленными узорами, среди которых часто встречаются зигзаги, меандры и свастики, очевидно имевшие некое религиозное значение. Декор андроновской посуды так сложен и оригинален, что некоторые ученые предполагают в нем зашифрованное послание, древнюю письменность этой цивилизации. Впрочем, раскодировать эти «записи», если они только являются таковыми, никому еще не удалось.

Срубно-андроновская общность располагалась на такой огромной территории и включала в себя такое количество этнических вкраплений, что говорить о единстве антропологического типа не приходится. В целом, это, конечно же, были люди североевропейского расового типа, сохранившие преемственность ямно-афанасьевского облика. Например, среди андроновцев Северного Казахстана распространены были как люди с массивными черепами средней длины, широким и низким лицом, резко выступающим носом, обнаруживающие известную близость к афанасьевской традиции, так и длинноголовые узколицые «нордийцы», в расовом отношении напоминающие современных германцев, и даже темноволосые «средиземноморцы»{4}.

Об их образе жизни историк Елена Кузьмина, автор книги «Откуда пришли индоарии», пишет буквально следующее: «Среди всехкультур бронзового века именно андроновская характеризуется составом стада, наиболее пригодным для ведения подвижного хозяйства: полностью отсутствует свинья; исключительно большой процент составляет овца, способная самостоятельно добывать зимой корм из-под снега; многочисленна лошадь, причем численность лошадей возрастает в эпоху поздней бронзы. Именно в андроновский период впервые в степях фиксируется часть инноваций, которые обеспечивают переход к кочевому хозяйству: изобретение глубоких колодцев, позволяющих добывать воду в пустыне; изобретение легкого каркасного жилища, пригодного для кочевого быта; развитие колесного транспорта с применением волов и специально выведенных коней-тяжеловозов; применение впервые в степях двугорбых верблюдов; появление в XII–IX веках до нашей эры всадничества; изобретение сыра, обеспечивающего длительное хранение пищевых продуктов скотоводства; немаловажно также было умение пастухов хорошо ориентироваться в степи, привычка периодически менять место жительства. Без этих факторов передвижения в степи, а тем более, в пустынях и высокогорных районах невозможны»{120}.

Андроновское сообщество, раскинувшееся от Каспия до Западного Китая и Монголии, изучено в большей степени на северной периферии этого обширного мира: в Южной Сибири и на Урале. Степи Казахстана и пустыни Средней Азии пока во многом хранят свои тайны. Их подвижные пески засыпали вершины курганов, огромные безлюдные пространства затрудняют исследование могильников древних цивилизаций. Может быть, поэтому мы не можем пока до конца разобраться в сложной и запутанной истории становления арийских кочевых племен: индоариев, персов, мидийцев, киммерийцев, савроматов и скифов. Не исключено, что в будущем на этой территории археологи еще обнаружат новые центры высокоразвитой культуры, сопоставимые с прародиной катакомбников или синташтинской «Страной городов», и тогда великое прошлое грозных «белых воинов» на колесницах обретет прозрачность и чистоту, сложится в единую картину. Пока у нас на руках лишь некоторые кусочки этой замысловатой мозаики.

Чуть лучше обстоят дела с изучением памятников, пожалуй, самого загадочного региона Азии — горного Алтая и прилегающей к нему Минусинской котловины — таинственной страны Гипербореи. Впрочем, и здесь вопросов пока больше, чем ответов.

Афанасьевцы, как мы уже знаем, обитали в этих краях с рубежа IV–III тысячелетий и покинули приютивший их уголок Земли спустя много веков. На смену им пришли племена окуневской культуры. Большинство ученых видят истоки этой общности в среде полудиких сибирских неолитических племен. Археологи при этом указывают на сходство керамики окуневцев с посудой, которой пользовалось население каменного века, жившее на территории Прибайкалья, Западной и Восточной Сибири (района Красноярска) в предшествующую эпоху. Антропологи со своей стороны отмечают преимущественно сибиридный монголоидный тип внешности новых обитателей здешних мест{6}. Казалось бы, все просто: европеоидные афанасьевцы покинули Гиперборею, им на смену пришли те, кто до того безраздельно царствовал на просторах Северной Азии и лишь под давлением цивилизованных пришельцев отступил в дебри бескрайней тайги — низкорослые, темнокожие и узкоглазые потомки местных неолитических охотников и рыболовов.

Но вот что при этом кажется странным: как правило, после появления иноэтнических пришельцев, тем более радикально отличающихся и в расовом отношении и в уровне развития, происходит решительная ломка всех культурных и религиозных приоритетов, новые жильцы приносят с собой иных богов, меняют обычаи и обряды. В долинах Енисея и на Алтае III тысячелетия до нашей эры ничего подобного не произошло. Окуневцы в целом безусловно продолжали следовать в фарватере афанасьевских традиций.

Новые хозяева региона не только стали поклоняться знаменитым гиперборейским каменным стелам с изображениями трехглазых божеств, но и соорудили подобные им, правда, чуть более примитивные. Все оставленные афанасьевцами святилища пользуются безусловным почитанием в окуневскую эпоху{142}.