История западной философии. Часть I. Античность. Средневековье. Возрождение - Виктор Петрович Лега

добром и злом. На это Августин ответил, что тогда и Бог несвободен, ибо Он не может грешить. На это пелагиане уже не могли ничего возразить.

В вопросе грехопадения и свободной воли Августин долго спорил с Пелагием, который считал, что грехопадение не изменило природу человека и что человек после грехопадения остался таким же свободным и деятельным, как до того. По Августину, грехопадение изменило человеческую природу таким образом, что дальнейшее спасение возможно только при помощи Бога. Если до грехопадения воля человека была доброй и лишь могла согрешить, то после грехопадения воля изменилась так, что не грешить она уже не может, потому что человек потерял власть над своими плотскими вожделениями. После грехопадения воля стала волей только ко греху, именно в этом и состоит испорченность человеческой природы. Человек стал таким, что теперь он уже не может не грешить. Это надо понимать в самом широком смысле: даже если человек считает, что он делает благие дела, то он все равно совершает грех — ведь в нем всегда присутствует элемент или тщеславия, или гордости, или чего еще. После грехопадения душа наша настолько изменилась, что возврат в первоначальное состояние своими силами человеку стал невозможным; только благодать, только непосредственная помощь Бога может спасти человека. И если в ранних своих трактатах Августин допускал возможность самостоятельного выбора в сторону добра, ибо «и наказание, и награда были бы несправедливы, если бы человек не обладал свободой воли»[218], то в более поздних трактатах он отказывается от этой точки зрения в пользу практически полной зависимости человека от Бога в отношении совершения добрых дел. Так, в работе «О предопределении святых» Августин часто повторяет фразу апостола Павла: «Что имеешь, чего бы не получил?» (1 Кор. 4, 7) — и признает: «…я сам был обличен этим исключительным апостольским свидетельством, когда думал нечто иное об этом деле. И открыл мне Бог истину при решении этого вопроса»[219].

Эти положения ставят перед Августином сложный вопрос: все же свободен человек или нет? Как соединить, казалось бы, несоединимые понятия: свободу воли и предопределение Божие? Августин не отрицает ни свободу человека, ни благодать Бога, он стремится найти гармонию между ними. Хотя, следует признать, не всегда ему это удавалось, а в более поздних работах он практически признал свое бессилие решить эту проблему, указывая на ее таинственный характер, превышающий способности человеческого познания. Попытки же рассудочно решить эту проблему в молодости он считал явно ошибочными.

И тем не менее Августин стремится найти гармонию свободы и благодати. В произведении «О граде Божием» Августин полемизирует на эту тему с Цицероном, известным греческим философом, который также рассматривал проблему соотношения предопределения и свободы. Цицерон утверждал, что если существует только предопределение всего и вся, то тогда нет никакой необходимости для человека быть нравственным. Ибо зачем наказывать или поощрять человека, если можно сказать, что тот или иной поступок не является заслугой его свободной воли, его нравственных стремлений, а вызван к жизни какими-то роковыми обстоятельствами или Божественным вмешательством? Поэтому в этой проблеме, в противопоставлении свободы и благодати, свободы и предопределения, Цицерон выбирает свободу, отрицая всеобщее управление миром.

Августин говорит, что Цицерон, отдавая предпочтение человеческой свободе, является святотатцем, потому что отрицает Божественный промысл в мире. Августин говорит, что существуют и свобода, и благодать — и Бог все знает и все предопределяет, и мы свободны: «В противоположность этим святотатственным и нечестивым попыткам мы утверждаем, что и Бог знает все прежде, чем оно совершается, и мы делаем по доброй воле все, что чувствуем и сознаем как свое добровольное действие»[220]. Сам факт наличия религиозно-нравственного сознания у человека говорит и о том, что человек свободен, и о том, что существует провидение. Если человек верит в Бога, то он, с одной стороны, верит в то, что существует божественное провидение, а с другой — что он должен держать ответ перед Богом за свои дела, т. е. что он свободен. Поэтому существование и предопределения и свободы — это эмпирический факт. Это нужно исследовать, а не доказывать. Ошибка Цицерона состояла в том, что божественное провидение он понимал по-античному, как судьбу. Но судьбы в том понимании, в котором ее мыслили древние греки, судьбы как рока, как безличной силы, управляющей всем и вся, такой судьбы нет вовсе, тем более такой судьбы, как влияние звезд. Ведь судьба — это полное отрицание свободы, Бог же свободен, поэтому в Боге соединяются и предопределение и свобода.

В мире видна сила Божия, все причины восходят в конце концов к Богу, и человеческая воля тоже в конце концов восходит к Богу. Получается некая многоступенчатая система. Бог управляет всем — некоторыми вещами и явлениями непосредственно, как, например, явлениями материального мира, а некоторыми опосредованно, — например, через ангелов, которые действуют на людей или на мир. Или еще более опосредованно: и через ангелов и через людей, и уже люди воздействуют на мир. В конце концов, действующей всегда оказывается воля: воля Бога, воля ангелов, воля человека. Поэтому мы не можем сказать, что свобода, т. е. принцип, исходящий из деятельного начала, противоречит предопределению. Предопределение, исходящее от Бога, и есть принцип свободы, поэтому здесь нет никакого противоречия. Человек, действующий по воле Бога, является существом, реализующим этот принцип, ибо свобода дана человеку Богом.

Предвидение не отрицает свободы, а, наоборот, может ее предполагать. Так, если человек предвидит, что будет затмение солнца, то это не значит, что именно человек это затмение и устраивает. Порядок событий таков, что человек предвидит это событие, потому что оно будет иметь место независимо от него. Также и Бог предвидит некоторые события, потому что они действительно будут. Если Бог знает, что именно человек выберет, это не отрицает того, что выбирает все же сам человек. Однако Бог не просто предвидит — Он устраивает именно то, что хочет. Но устраивает через конечные конкретные причины. Свободная деятельность человека также есть некоторая деятельность по причине, потому что эта причина находится в самом человеке, есть его внутренняя движущая причина. Поэтому Бог предопределяет все действия в мире, в том числе и человеческие, учитывая все действия, в том числе и свободные.

Бог предвидит то, что человек сделает, ведь предвидеть еще не значит воздействовать, заставлять. Если Бог знает, что я что-то сделаю, это еще не значит, что я это делаю при Его непосредственном вмешательстве. Однако все существует в силу причин, восходящих, в конце концов, к Богу. Поэтому, можно сказать, такое