Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

— Конечно же, творил. Я только хочу это доказать.

Афра подошла поближе к стеклянному чану и в ужасе отпрянула.

— И-и-и, дохлая крыса! — воскликнула она и отвернулась.

— Ну вы же не боитесь дохлых крыс, словно девица?

— Нет, конечно, — ответила Афра, хотя крысы вызывали у нее отвращение и ужас. — У меня только возник вопрос: какое отношение имеет дохлая крыса к чудесам, творимым Господом нашим?

— Я с удовольствием вам покажу, если вам интересно. Вы наверняка знаете Евангелие от Матфея, то место, где Иисус идет по Генезаретскому озеру.

— Да, конечно, это чудо, как написано в Библии.

— Неверно. Богу не нужны чудеса, чтобы ходить по воде, он и так это умеет. Но у Матфея [14:28] написано, что, когда ученики увидели Иисуса идущим над водой, они испугались, и Петр воскликнул: «Господи! Если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде!» На это Иисус сказал Петру, который, как известно, как большинство людей, не умел плавать: «Иди!» И Петр поверил, прыгнул в воду и приблизился к Иисусу, не утонув. Вот это было чудо. Потому что вообще-то Петр должен был утонуть в Генезаретском озере, как вот эта крыса.

— Простите, брат Иоганнес, но какое отношение дохлая крыса имеет к Петру?

— Смотрите! — Алхимик вынул из стенного шкафа миску с какими-то бесцветными гранулами. Потом он склонился над стеклянным чаном и посмотрел на дохлую крысу, лежавшую на дне чана. Наконец он сказал, и в его взгляде было нечто демоническое:

— Крыса утонула, потому что я так хотел. Хотя уберечь ее от этого было в моей власти.

И, говоря это, брат Иоганнес запустил руку в миску и высыпал гранулы в стеклянный чан. Сначала ничего не произошло. Но внезапно дохлая крыса стала подниматься со дна и медленно, словно влекомая невидимой силой, оказалась на поверхности и до половины высунулась из воды.

— Чудо, действительно чудо! — взволнованно воскликнула Афра. — Вы волшебник!

— Нет, не волшебник, — остудил алхимик пыл Афры. — Вы только что видели чудо алхимии. То, что большинство людей считают чудом, на самом деле всего лишь форма особого знания. А поскольку Бог сам знание и мудрость, он может, как показывает этот простой пример, сотворить любое чудо. Таким образом, неверие в чудеса свидетельствует о глупости.

— В таком случае вы можете сделать видимыми надписи, которые скрыты от глаз обычных людей? — задумчиво сказала Афра.

Алхимик поднял на нее взгляд.

— С чего вы это взяли?

— Я слышал об этом. Говорят, что есть некие тайные надписи, которые чудесным образом исчезают и при необходимости могут таким же чудесным образом проявиться.

Брат Иоганнес кивнул.

— Криптография относится к самым популярным из тайных наук. Но только несведущий может называть тайнопись наукой. На самом деле криптография — это не что иное, как использование элементов алхимии для тайных целей. Этим черным искусством занимаются только шарлатаны.

— В основном алхимики, если позволите мне заметить. Обычный христианин не имеет ни малейшего понятия о жидкостях, которые нужны для того, чтобы надпись исчезла или же при необходимости появилась из ниоткуда.

— К сожалению, вы правы, господин Илия. Нигде нет такого большого количества шарлатанов, как среди алхимиков. Наша наука опустилась до шутовства, до жалких ярмарочных фокусов!

— Я совершенно не представляю себе, как такое может быть, — с наигранным равнодушием сказала Афра.

— Поверьте мне, это возможно. Завтра я покажу вам, как на пустом пергаменте вдруг появляется текст.

— Покажете, брат Иоганнес?

— Нет ничего проще. Раствор невидимых чернил есть у каждого уважающего себя алхимика. А что касается aqua prodigii, то тут нужна всего лишь простая микстура.

— Вы сказали aqua prodigii?

— Это такая жидкость, которая проявляет невидимые надписи. Это никакое не колдовство, довольно простой рецепт.

Брат Иоганнес снял с полки книгу и раскрыл ее.

У Афры перехватило дыхание, когда она увидела название книги — «Alchimia Universalis». Это была та самая книга, которую в Страсбурге сунул ей в руки брат Доминик.

— Завтра, — сказал алхимик, — жидкость будет готова.

Афра взволнованно отозвалась:

— Буду с нетерпением ждать!

Брат Иоганнес удивленно ответил:

— Если вам интересна моя наука, то я могу показать совершенно другие эксперименты. Но не сегодня. Я занимаюсь одним экспериментом, который способен взволновать даже такого просвещенного алхимика, как я.

— Могу ли я узнать, о чем идет речь?

Брат Иоганнес отвернулся, но потом в нем заговорило присущее каждому человеку, даже бенедиктинцу, честолюбие, и он серьезным голосом ответил:

— Я доверяю вам и верю, что вы никому не расскажете. Идемте!

Он провел Афру к двери, похожей на стенной шкаф. За ней оказался вход в маленькую квадратную комнату. Когда монах зажег масляные лампы, висевшие на стенах, Афра увидела склад алхимических приборов: глиняные сосуды с надписями по-латыни, стеклянные колбы причудливых форм, соединенные трубками со светящимися жидкостями. Эта комната походила на лабораторию Рубальдуса. Она выглядела зловеще и угрожающе.

Когда брат Иоганнес заметил испуганный взгляд Афры, он взял девушку за руку и бросил на нее томный взгляд.

Афра почувствовала волнение, которого не должна была испытать. Ведь она играла роль мужчины, а брат Иоганнес был монахом. Еще когда они подъезжали к монастырю, Афра замечала эти нежные взгляды монаха-алхимика. Не то чтобы он вызывал у нее отвращение, но в этой ситуации бенедиктинца нужно было остановить. Поэтому Афра осторожно, но решительно забрала руку.

Брат Иоганнес испугался, большей частью, наверное, самого себя, и с наигранным равнодушием сказал:

— Вот так выглядит место, где алхимик занимается поисками философского камня. И честно говоря, я уже близок к тому, чтобы его найти.

— Философский камень? — Афре уже приходилось слышать об этом. Но никто, даже ее отец, не мог ей объяснить, о чем идет речь. — А как понять необразованному в алхимии простому христианину, что такое философский камень?

Брат Иоганнес поднял брови и задумчиво ухмыльнулся:

— Философский камень — по всей вероятности не камень, а, скорее всего, порошок, с помощью которого неблагородные металлы, такие как медь, железо или ртуть, могут превращаться в золото. Как следствие: тот, кто найдет философский камень, сильно разбогатеет.

— И вас на самом деле интересуют поиски философского камня, брат Иоганнес? Мне казалось, что правила ордена Святого Бенедикта предписывают в первую очередь бедность.

— Это действительно так, господин Илия. Но в своих экспериментах я стремлюсь не к тому, чтобы достичь богатства, мне интересен эксперимент сам по себе, хотя, — несколько смущенно улыбнулся монах, — небольшое богатство монахам Монтекассино не помешало бы.