Холодный огонь - Дин Кунц

Джим выглядел не менее ошарашенным. Выходит, дед жив. Но где он?

— Ничего. Все в порядке, — наконец вымолвила Холли. — Просто я только сейчас сообразила, что уже довольно поздно.

Опять шорох, напоминающий звук радиопомех, и новая кошмарная сцена перед глазами: в луже крови на полу ее отрубленная голова и руки, обезображенное тело бьется и корчится в агонии. Ее рассекли на части, но она еще жива и дико кричит от боли…

Холли откашлялась и, перехватив любопытный взгляд миссис Глинн, повторила:

— Да, довольно поздно, а нам еще нужно к Генри. Мы с Джимом собирались заехать к нему пораньше, а сейчас уже десять часов. Это наша первая встреча, и я очень волнуюсь. — Она как будто не могла остановиться и болтала первое, что приходило в голову. — Мне так хочется поскорее его увидеть.

Если только он действительно не умер четыре года назад, как рассказывал Джим. В таком случае она берет свои последние слова обратно. Впрочем, миссис Глинн не похожа на медиума, который небрежно предлагает вызвать дух умершего для светской беседы.

— Генри — замечательный старик, — сказала библиотекарша. — Знаю, ему не хотелось уезжать с фермы, но с инсультом шутки плохи. Моя мать, упокой Господь ее душу, после инсульта не могла ни ходить, ни разговаривать, да еще ослепла на один глаз. И, что хуже всего, стала как бы не в себе, даже собственных детей путала. По крайней мере, у Генри с головой все в порядке, и я слышала, он там капитан команды инвалидов-колясочников.

— Да, — сказал Джим деревянным голосом, — я слышал то же самое.

— Хорошо, что ты поместил деда именно в «Светлый Приют», Джим. Чудесное место. А то знаешь, многие дома для престарелых — самые настоящие гадюшники.

* * *

Из телефонного справочника они узнали, что «Светлый Приют» находится на окраине Солванга, и, покрутившись по узким улочкам, выехали из города.

— Я помню, как у него случился инсульт, — нарушил молчание Джим. — Я приехал к нему в больницу, но он лежал в реанимации… и мы так и не встретились… Я не видел его больше тринадцати лет.

Пораженный взгляд Холли заставил Джима покраснеть до корней волос.

— Ты тринадцать лет не приезжал к деду?

— Я не мог, потому что…

— Почему?

Джим долго смотрел на дорогу, затем поморщился и ответил:

— Не знаю. Была какая-то причина, но не могу вспомнить, какая именно. В любом случае я приехал к нему в больницу, куда Генри привезли после инсульта, и узнал о его смерти.

— Ты в этом уверен?

— Да.

— Ты помнишь, что видел его мертвым на больничной койке?

— Нет, — хмуро признался Джим.

— Помнишь, как врач сказал тебе, что он умер?

— Нет.

— Помнишь, как занимался похоронами?

— Нет.

— Тогда почему ты так уверен в его смерти? Джим погрузился в грустные размышления. Холли вела машину, удивляясь, насколько окружающий пейзаж напоминает районы Кентукки. Дорога петляла между пологими холмами, усеянными маленькими домиками, а вдоль обочины тянулись белые изгороди для скота. Сухие бурые окрестности Нью-Свенборга сменились яркой зеленью, но небо потемнело еще сильнее, и на горизонте сгустились иссиня-черные тучи.

Наконец Джим сказал:

— Я попытался что-нибудь вспомнить, но не смог. Сплошной туман в голове…

— Ты платишь за содержание Генри в «Светлом Приюте»?

— Нет.

— Ферма перешла к тебе по наследству?

— О каком наследстве ты говоришь? Ведь он жив!

— Тогда, может быть, опека?

С языка почти сорвался еще один отрицательный ответ, но Джим внезапно вспомнил комнату в здании суда, свидетельство врача и речь адвоката деда, подтверждающего, что Генри Айренхарт, находясь в здравом уме и полной памяти, передает своему внуку право распоряжаться принадлежащей ему собственностью.

— Боже мой, так оно и есть, — ответил Джим, потрясенный мыслью, что забыл события, случившиеся всего четыре года назад. Холли обогнала медленно ползущий грузовик и прибавила скорость. Джим путано поведал ей о том, что ему удалось вспомнить. — Как я мог? Как вышло, что я заново переписал прошлое, потому что правда меня не устраивала?

— Самозащита? — повторила Холли произнесенные ранее слова. Она снова пошла на обгон. — Могу поспорить, у тебя в памяти сохранилась масса воспоминаний о работе в школе, об учениках и учителях…

Холли не ошиблась. Стоило ему захотеть — и перед его мысленным взором проходили картины школьной жизни, такие четкие и живые, что казалось, он только вчера вышел из двери класса.

– ...та жизнь не таила в себе угрозы, была спокойной, осмысленной. Единственное, что ты стараешься забыть, спрятать в самые дальние закоулки памяти, — это воспоминания о смерти родителей и бабушки, о годах, проведенных в Нью-Свенборге. По этой же причине ты не хочешь помнить что-либо связанное с Генри Айренхартом.

Небо прижалось к земле.

Из-за туч вынырнула стая черных птиц. Теперь их стало больше, чем он видел на кладбище. Они летели вслед за машиной, точно мрачный эскорт, сопровождающий их в Солванг.

Джим вспомнил кошмарный сон, который ему привиделся перед поездкой в Портленд, где он спас Билли Дженкинса и встретил Холли: стая гигантских черных птиц кружилась над ним с пронзительным клекотом и неистовым хлопаньем крыльев, а он бежал, пытаясь спастись от кривых, острых, как скальпель, клювов.

— Самое худшее впереди, — сказал он Холли.

— Почему ты так решил?

— Не знаю.

— Хочешь сказать, что самое худшее нас ждет в «Светлом Приюте»?

В холодных волнах хмурого неба, распластав огромные крылья, парили черные птицы.

Сам не зная, что он имеет в виду, Джим ответил:

— Приближается что-то очень страшное.

«Светлый Приют» оказался большим одноэтажным зданием, расположенным на окраине Солванга. В архитектуре приюта не прослеживалось никаких следов датского влияния. Обычный типовой проект: бетонная кровля, оштукатуренные стены. Все просто, без излишеств, но в прекрасном состоянии. Живые изгороди и лужок тщательно подстрижены, на бетонных дорожках ни единой соринки.

Место понравилось Холли с первого взгляда. Она живо представила, как поселится здесь, когда ей стукнет восемьдесят, станет целые дни просиживать перед телевизором и играть в шашки с другими старушенциями. Тихо, спокойно, никаких проблем. Разве что вспомнить утром, куда перед сном засунула вставную челюсть.

Они вошли в просторный чистый коридор, покрытый желтым линолеумом. В отличие от множества других домов престарелых в воздухе не чувствовалось ни тяжелого запаха немытого тела, ни густого аромата аэрозоля, призванного его замаскировать. Они проходили мимо больших светлых комнат с видом на сад. Некоторые пациенты лежали в кроватях или сидели в креслах с отсутствующим видом, но это были тяжелобольные, для которых окружающий мир уже перестал существовать. Все остальные обитатели «Светлого Приюта» выглядели вполне счастливыми, и из глубины комнат то и дело доносился смех, который нечасто услышишь в подобных местах.