Неизбежная могила - Гэлбрейт Роберт

— Вчера вечером он съел немного нашего кролика, — извиняющимся тоном сказала миссис Грейвс.

— Ты его совсем разбаловала, мамочка, — огрызнулась Филиппа. — Ты слишком мягка с ним.

У Страйка возникло ощущение, что этот несоразмерный проблеме гнев на самом деле относился не к собаке.

— Когда Алли переехал на ферму? — спросил он.

— Очень скоро после того, как они пришли к нам на чай, — сказала миссис Грейвс.

— И в тот момент он все еще получал пособие по безработице?

— Да, — ответил полковник, — но был еще семейный трастовый фонд. Он мог подавать заявки на получение средств из него, поскольку ему исполнилось восемнадцать.

Страйк достал блокнот и ручку. Глаза Филиппы и Николаса внимательно следили за его движениями.

— Он начал подавать заявки на получение денег, как только съехался с Мазу, но попечители не собирались давать ему деньги просто так, чтобы он их разбазарил, — объяснил полковник. — Затем, как гром среди ясного неба, Алли пришел сюда и сообщил, что Мазу беременна.

— Он сказал, что ему нужны деньги, чтобы купить детские вещи и обеспечить Мазу комфортом, — сказала миссис Грейвс.

— Дайю родилась в мае 1988 года, верно? — спросил Страйк.

— Правильно, — ответила миссис Грейвс. Дрожь в ее руках делала каждый глоток чая рискованным. — Родилась на ферме. Алли позвонил нам, и мы сразу же поехали взглянуть на ребенка. Мазу лежала в грязной постели и кормила Дайю, а Алли был очень худой и жутко нервный.

— Он был в таком же плохом состоянии, как и до ареста, — сказал полковник Грейвс. — Перестал принимать лекарства. Сказал нам, что ему они не нужны.

— Мы привезли подарки для Дайю, а Мазу даже не поблагодарила нас, — сказала его жена. — Но мы продолжали приезжать. Мы волновались за Алли и за ребенка тоже, потому что жили они в условиях абсолютной антисанитарии. Однако Дайю была очень мила. Выглядела в точности, как Алли.

— Как две капли воды, — добавил полковник.

— Только темненькая, а Алли был светлый, — объяснила миссис Грейвс.

— У вас случайно нет фотографии Алли? — спросил Страйк.

— Ник, ты не мог бы? — обратилась миссис Грейвс.

Николас протянул руку назад и достал фотографию в рамке за фотографией Филиппы, на которой та сидела на большой серой лошади.

— Это двадцать второй день рождения Алли, — сказала миссис Грейвс, когда Николас передал фотографию поверх стола. — Тогда с ним было все в порядке…

На снимке была изображена группа людей, в центре которой стоял молодой человек со светлыми волосами и узким, похожим на кроличье лицом, хотя его кривая ухмылка была привлекательной. Он сильно напоминал полковника.

— Да, Дайю была очень похожа на него, — сказал Страйк.

— Откуда вы знаете? — холодно спросила Филиппа.

— Видел ее фотографию в старом новостном репортаже, — объяснил Страйк.

— Лично я всегда думала, что она такая же, как ее мать, — заметила Филиппа.

Страйк рассматривал остальных людей на фотографии. Там была Филиппа, темноволосая и коренастая, как и на фотографии с охоты, а рядом с ней стоял Ник, с короткой военной стрижкой и с правой рукой на перевязи.

— Травмирован на учениях? — спросил Страйк у Николаса, возвращая фотографию.

— Что? О, нет. Просто нелепая случайность.

Николас забрал фотографию у Страйка и осторожно поставил ее на место, снова спрятав за фотографией своей жены на ее великолепном охотничьем скакуне.

— Вы помните, как Джонатан Уэйс приехал жить на ферму? — спросил Страйк.

— О да, — тихо сказала миссис Грейвс. — Мы были совершенно очарованы. Думали, что он — лучшее, что там есть, не так ли, Арчи? И тебе он понравился, не правда ли, Пипс? — спросила она робко. — Сначала?

— Он был вежливее Мазу, вот и все, — ответила неулыбчивая Филиппа.

— Парень казался умным, — сказал полковник Грейвс. — Позже понимаешь, что это было всего лишь притворство, но он был очарователен, когда мы впервые его встретили. Говорил об экологичном ведении сельского хозяйства, которым они собираются заниматься. Это звучало вполне достойно.

— Я навел о нем справки, — добавил Николас. — Он не лгал. Он действительно был в Харроу. Судя по всему, был успешным членом драматического общества.

— Он сказал нам, что присматривает за Алли, Мазу и ребенком, — объяснила миссис Грейвс. — Следит, чтобы с ними все было в порядке. В то время мы думали, что он хороший человек.

— Потом полезла религиозная дурь, — сказал полковник Грейвс. — Лекции по восточной философии и тому подобное. Поначалу я думал, что это безобидно. Нас гораздо больше беспокоило психическое состояние Алли. К попечителям продолжали приходить письма, явно написанные под чью-то диктовку. Выдавал себя за партнера в фермерском бизнесе, понимаете ли. Чепуха, но ее трудно опровергнуть. Так или иначе, они получили изрядную долю фонда.

— С каждым разом, как мы приезжали на ферму, Алли было все хуже, — сказала миссис Грейвс, — и мы видели, что между Мазу и Джонатаном что-то было.

— Единственный раз, что она улыбнулась, это когда Уэйс был рядом, — заметил полковник Грейвс.

— И она начала ужасно обращаться с Алли, — объяснила миссис Грейвс. — Злобно, знаете ли. «Хватит болтать». «Перестань выставлять себя дураком». А Алли все распевал свои молитвы, постился и делал все, что Джонатан заставлял его делать.

— Мы хотели, чтобы Алли обратился к другому врачу, но он говорил, что лекарства — это яд, и с ним все будет в порядке, если его дух будет чистым, — сказал полковник Грейвс. — Потом однажды к ним поехала Барб — вы двое были с ней, так ведь?

— Да, — сухо ответила Филиппа. — Мы только вернулись с медового месяца. Взяли свадебные фотографии с собой. Не знаю, зачем. Не то чтобы Алли это было интересно. И произошел скандал. Они заявили, что обиделись на то, что мы не попросили Дайю нести цветы на церемонии, — она слегка усмехнулась. — Такая чушь. Мы отправляли приглашения Алли и Мазу, но знали, что они не придут. К тому времени Джонатан уже не позволял Алли покидать ферму, разве что для сбора денег на улице. Эта история с цветами была всего лишь предлогом, чтобы завести Алли и заставить его думать, будто мы все ненавидим его и его ребенка.

— Не то чтобы мы хотели, чтобы она несла цветы, — вставил Николас. — Она была…

Жена бросила на него взгляд, и он замолчал.

— Алли в тот