Бесконечность не предел - Василий Головачев

— Ваш брат разрешил вам… пользоваться своим телом?

— Не будем уточнять. В связи с независящими от меня обстоятельствами пришлось подготовиться к любым изменениям реальности. Брат, естественно, согласился помочь мне. Давайте знакомиться. — Гость ещё раз оглядел компанию. — Попробую угадать. Вы — Данимир Саблин.

Саблин кивнул.

— Вы тоже Саблин, но Данияр.

Семёныч шутливо раскланялся.

— Вы Прохор Смирнов-2 в теле Прохора-11, ошибиться невозможно.

Прохор развёл руками:

— Пришлось занять его тело.

— А вы Юстина Бояринова, близкий… э-э, друг Прохора-11. Майор полиции, если не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь, — сухо сказала Юстина, поднося к губам чашку с чаем.

Саблин указал гостю на кресло:

— Присаживайтесь.

Валентин Дмитриевич, в голове которого поселился его брат Дмитрий Дмитриевич, сел.

Остальные заняли свободные места: Саблин сел рядом с Юстиной, Прохор тоже — с другой стороны, потеснив обоих, Семёныч присел на тумбочку.

— Я знаю, что вы удачно поговорили с Глыбой, — без предисловий начал Валентин Дмитриевич. — Там начался переполох, Пункт изучает особая комиссия, туда направлена команда информационной контрразведки, которая вскоре доберётся и до Земли. Поэтому времени у нас мало. Пока у противника паника, нужно вызволить формонавтов, запертых в Узилище.

— Откуда вы знаете… о панике? — спросил Прохор.

— У меня своя разведка, — улыбнулся Валентин Дмитриевич. — И я очень рад, что вам удался рейд в святая святых Владык. Вряд ли они предполагали, что кто-то осмелится сделать нечто подобное. Итак, рассказывайте.

Все посмотрели на Семёныча, сознанием которого в настоящий момент управлял Саблин-2.

— Мы сделали всё, как вы советовали, — сказал он. — Нас никто не ждал. А системы пси-опознавания Пункт Контроля почему-то не имеет.

— Создатели не допускали мысли, что она понадобится.

— В общем, мы сильно расстроили Передающего Приказы. — Семёныч рассказал о том, как они в облике Охотников посетили их базу. — Местонахождение Узилища — числомир-999, но самое главное, что Узилище на самом деле…

— Человек. Прохор Смирнов.

— Там его зовут Прохориилом Смирдающим.

— В том числомире многое звучит необычно. Три девятки — это три перевёрнутые шестёрки, каждая цифра имеет свои недостатки и достоинства, но когда они объединяются в сущностные цепи — мир получается исключительно противоречивым, что отражается даже на физическом уровне.

— Это как? — полюбопытствовал Семёныч-Саблин.

— Самый простой пример: вкус зависит от концентрации субстрата. В малых дозах сахар это сахар, в больших — перец или соль. И так далее. Социальные нормы ещё интереснее, что можно выразить сентенцией: если нельзя, но очень хочется, то можно. Однако не будем вдаваться в подробности жизни превалитета-999, к этой теме мы ещё вернёмся. Сначала определимся со стратегией. Будем мы штурмовать Узилище или нет.

— Будем! — твёрдо заявил Саблин.

— Нас мало. — Валентин Дмитриевич, сыграв бровью, посмотрел на Юстину.

— Вам необходимо знать наше настроение? — осведомилась она. — Или имеются дополнительные соображения?

— Рад, что вы всё понимаете, — кивнул Валентин Дмитриевич без улыбки. — Возможны неудачи… и даже, может быть, потери. Хорошо, что вы настроены решительно.

— Мы уже доказали, что настроены решительно, — заметил Семёныч-Саблин, — сходив в Пункт контроля.

— В таком случае обсуждаем вариант вызволения вашего товарища. Но прежде поговорим о вещах, которые необходимо знать всем. Кто из вас занимался сакральной геометрией?

Мужчины обменялись озадаченными взглядами.

— Я не занимался, но кое-что читал, — произнёс Прохор.

— Это ещё не формонавтика, но введение в неё, позволяющее постигать учение намного быстрее. Так вот, сакральная геометрия изучает формы и их пропорции как проекции универсальных законов и структур Мироздания. Отсюда растут корни формологии, а из формологии и числонавтики возникла формонавтика.

Валентин Дмитриевич заметил морщинку над переносицей Юстины, поднял руки.

— Я не собираюсь нагружать вас математикой, только общие принципы, объясняющие существующий порядок вещей. Мир начинался с математики, кто бы что ни говорил, с нуля — как Абсолютной Потенции и с единицы — как Первоформы. Платон не зря выделял цифры и простейшие геометрические фигуры: тетраэдр, гексаэдр, октаэдр, додекаэдр и икосаэдр, — с них собственно и началась трансформация числоформных объектов в новые формы отображения реальности, которые мы называем физическими субстратами, — стринги, кварки, элементарные частицы, пространство и его движение — время.

— Извините, Валентин Дмитриевич, — перебил гостя Семёныч, — нам бы о насущных проблемах…

— Я и говорю о насущных проблемах. То, что мы называем Ф-превалитетами и числомирами — версии реальности, зависящие от цифр, а точнее, от их сакральных свойств, и геометрических форм, несущих алгоритмы самопроизводства и развития. Вот почему я заостряю ваше внимание на этом: форма меняет содержание. Вследствие этого мы в разных числомирах отличаемся друг от друга, несмотря на единые трансперсональные связи, пронизывающие все превалитеты. Владыки вышли из Бездн — миров, сформированных большими числами и многогранниками с тысячами и миллионами граней. Но они хотят управлять всей Вселенной, для чего и стучатся в мир Первоформы, мир Прави, чтобы поставить Божественные Законы под свой контроль. А для этого они создают формотрон — Генератор Всеформы, дающий власть над физической формой любого объекта, будь то кирпич, живое существо или государственный институт.

— Узилище? — хмыкнул Саблин.

— Узилище — как вариатор космоса вне и внутри мыслящего существа, как матрица всепроникающей адской воли, способной изменить Абсолют.

— Чушь! — неуверенно сказал Прохор. — Абсолют — категория невозможного, к нему можно лишь асимптотически приближаться.

— А они так и думают. В Узилище заперто около тысячи «душ».

— Прохоров… э-э? — посмотрел на Прохора Семёныч.

— Не только, хотя Прохоров там хватает. Владыки надеются, что, собрав формонавтов, обладающих особой энергетикой, в единое суперсущество и заставив его мыслить целенаправленно, они преодолеют Барьер между числомирами и Первомиром.

По номеру пугливо пробежалась тишина.

Валентин Дмитриевич подождал немного, оценивая эффект, какой произвели на слушателей его слова, кивнул.

— Теперь вы понимаете значение вопроса. И хотя жизнь вашего товарища, безусловно, важна, речь идёт о вещах более глобальных: на кону судьба Мироздания, ни много ни мало. Я знал многих формонавтов, и почти все они там — в Узилище. Их тоже надо спасать.