Путь в Беловодье - Роман Буревой

– Ты забыла, что я хулиган, каких поискать! – тоже рассмеялся Роман.

– Я помню, иначе бы не вернулась.

– А я все забыл, все, что случилось за год, тебя забыл, свою любовь к тебе и твою смерть. И твое воскрешение. И предательство – тоже забыл. А вспомнил буквально перед тем, как ты вошла в кабинет. Потому-то не сдержался.

– Ах ты враль! – Ее наигранный гнев был почти правдоподобен. – Я-то решила, что ты злопамятный, как черт. А все дело, выходит, в том, что ты только-только это все вспомнил! Ну и ну! Ты меня разочаровал, признаться.

– Долго будешь издеваться?

– Сколько выдержишь. Ладно, серьезно. Ты потерял память?

– Ну да, выпал из вертолета, перед глазами все поплыло и…

– Баз сказал, что с тобой все в порядке, тебя в лесу нашел колдун, что живет на окраине Темногорска. Ты был без сознания, но ничего не повредил, даже ушибов от падения не осталось. Баз успел произнести заклинание. Может быть, поэтому стерло память?

– Баз настолько сильнее меня? Нет, тут что-то другое. Я поначалу думал, что ударился о землю при падении. Но от удара амнезия мне не грозит. После первого глотка пустосвятовской воды я должен был все вспомнить. Нет, память мне стер кто-то из колдунов. Я поначалу думал, что Сазонов… Но не получается. И кольцо должно было защитить.

– Кольцо у тебя с пальца этот другой колдун снял. Базу показалось, что тот кольцо присвоить хотел. Но не решился.

И тут до Романа наконец дошло, будто откровение слетело: Данила Большерук навел порчу. Ну да, да, он дал глотнуть вольного воздуха, и все события за прошедший год из памяти водного колдуна сдуло. Когда колдун в бессознательном состоянии, навести порчу на него не так уж и трудно. А Данила был не слабым колдуном.

“Не смешивать стихии”, – твердил дед Севастьян.

Ну, удружил Данила Иванович, спасибо тебе, хрустальный мой.

– Кажется, ты вновь что-то вспомнил?

– Нет, всего лишь догадался, кто же мне стер память.

– Твой враг?

– Нет, мой друг.

Роман Вернон собирался на Синклит. Колдовать на Синклите запрещено. Но каждый – Роман знал об этом, да и все знали – брал с собою колдовскую защиту, что-то вроде зонтика в чехле, который в любую минуту можно развернуть. У Романа был особый “зонтик”. Камень дедовский в старинном кольце. От водного клинка защищал, от чужой стихии, ни одна сила его не одолеет, если колдун к помощи кольца прибегнет.

Жаль, что Роман не может взять Надю на Синклит. Человеку без водного ожерелья, без малой колдовской силы делать там нечего. Тина идет. И Стен тоже. А Наде придется остаться дома. Вместе с Леной и Казиком. Хотя вряд ли Надежде это общество понравится. Едва Надя услышала детский плач, как лицо ее скривилось.

– Он почти совсем не плачет! – радостно объявила Лена, укачивая младенца.

– Почти? Если этот концерт означает “почти совсем не плачет”, то что имеют в виду, когда говорят “ревет с утра до вечера”?

– Плач собственного ребенка не раздражает, – последовала очередная сентенция.

– Неужели? – Надя почему-то не поверила.

– Не волнуйся, – шепнул колдун на ухо своей красавице. – Капля пустосвятовской воды, и малыш будет спать до следующей кормежки.

– Потерплю. – На Надином лице отразилась стоическая решимость.

– Зачем же мучиться, когда можно с помощью колдовства…

– Я потерплю, – повторила Надя ледяным тоном. – А всю злость вымещу на тебе.

– Учти, Синклит длится долго.

– Тем хуже для тебя. Готовься к радостной встрече дома. – Она улыбнулась, поправила бежевый шарф на шее.

Лишь в присутствии Романа она его снимала. Остальные не должны были заметить пропажи ожерелья.

“Я что-нибудь придумаю”, – мысленно пообещал Роман, хотя и не предполагал, как может изменить то, что было одним из азов, основанием, краеугольным камнем колдовской науки.

Утерянный дар не возвратить, тем более тому, кто сам от него отрекся.

После обеда колдун занялся внешним видом. Впрочем, тут особых хлопот не требовалось. Роман тщательно побрился, чтобы избавиться от легкой синевы щек, на которую в обычные дни он не обращал внимания. Бреясь, он всякий раз осторожно обводил лезвием белый шрам на нижней губе – след событий прошлой осени. После удара в рассеченную губу попал песок. Промой Роман в тот же час рану пустосвятовской водой, земная стихия не успела бы проявить свою власть. Но в тот миг некогда было думать о таких мелочах. Позже свести рубец Роману не удалось – белая трещинка обосновалась на нижней губе навсегда. Впрочем, это не особенно печалило колдуна. Шрам придавал его лицу особенное выражение. Вряд ли и прежде улыбку Романа кто-нибудь мог счесть за дружелюбную, теперь же белая отметина устраняла всякую двусмысленность. Впрочем, шрам был единственным знаком, оставшимся от прошлогодних приключений – волосы, осыпавшиеся после соприкосновения с огнем, успели отрасти и вновь легли черной волной на плечи.

Итак, он оделся – белая сорочка, черный смокинг, галстук-бабочка. Ворот рубашки достаточно высок, чтобы скрыть плетеное ожерелье с водной нитью. Он нравился сам себе. Мнение других его не интересовало. Разве только, что скажет Надя.

Надя сказала:

– Неплохо для деревенского колдуна. – Можно считать, что похвалила. И шепотом на ухо добавила: – Очаровашка.

Роман постучал в дверь к Алексею:

– Стен, ты готов?

Стеновский отворил. Смокинг для него пришлось брать напрокат. Пиджак болтался, как на вешалке: прежняя худоба еще не прошла.

– Слушай, Роман, не хочется что-то мне на это твое сборище идти. Какой из меня колдун?

– Во-первых, ты только гость. Во-вторых, не колдун, а предсказатель. Таких в Синклите человек десять. То есть не таких, а куда слабее. И в-третьих, мне твоя помощь нужна. После смерти Чудодея я не знаю даже, есть ли у меня в Синклите союзники. Впрочем, нет, есть. Слаевич. Тина. Но этого, как ты понимаешь, мало.

Стен передернулся. Упоминание о смерти Чудодея позвучало упреком.

– Плевать на союзников! – воскликнула Надя. – Какое тебе до них дело, Роман?!

– Плевать на союзников никогда не стоит, – возразил колдун. – К тому же очень многим есть дело до меня.

Аглая Всевидящая обожала колдовские Синклиты. Прежде всего потому, что на каждом таком съезде ей вручали приз как самой лучшей и сильной прорицательнице. И она заранее готовила для приза новую полочку в своем кабинете. Да и глупо было сомневаться в успехе: она его всякий раз предвидела.

Кроме мистических талантов, Аглая обладала еще одним чудесным даром: умела вышибать из посетителей деньги в таких количествах, какие не снились ни одному темногорскому колдуну. На свете немало найдется людей, которые примут самые дорогие услуги за наилучшие. Поместье Аглаи разрасталось не по дням, а по часам. Островерхие крыши ее хоромин поднимались лесенкой, одна над другой, и уже обогнали по высоте колокольню Никольской церкви. Красные ставенки и резные наличники для ее домов и клетей резала в Темногорске целая артель. Особенно замечательным было крыльцо, высокое, с лесенками на две стороны, с пузатыми красно-зеленымми столбиками, с резными балясинами и золоченым петухом на коньке. Но едва гость переступал порог, как русский стиль оставался за дверью. Внутри все было но евростандарту – светло, просторно, в зеркалах. Ковровые покрытия на полах, электрические бра на стенах.