Великий перелом - Гарри Тертлдав

— Да, сэр. Я так и сделаю, — сказал Гровс и положил трубку.

Он скинул пижаму и начал надевать форму, ворча на бесполезную трату времени, требуемого на одевание. Если Гровс в деле, он никогда не мешкает. Он пулей пронесся мимо своего помощника, не сказав даже «доброе утро», и направился на перерабатывающий завод, где хранилась последняя атомная бомба. Очень скоро часть Колорадо будет объята огнем.

* * *

Сердце Лю Хань колотилось, когда она подходила к павильону маленьких чешуйчатых дьяволов, который портил красоту острова посередине озера в Запрещенном Городе. Повернувшись к Нье Хо-Т’ингу, она сказала:

— По крайней мере, мы одержали настоящую победу против маленьких дьяволов.

Нье бросил взгляд на нее.

— Ты имеешь в виду свою победу. Она мало что значит в народной борьбе против империалистической агрессии, разве что сможем выжать из нее кое-что для наших пропагандистских целей.

— Моя победа, — согласилась Лю Хань.

Насколько она знала, он ставил идеологию и социальную борьбу впереди любви, будь то любовь между мужчиной и женщиной или между матерью и ребенком. Большинство членов центрального комитета разделяли его взгляды. Лю Хань иногда задумывалась, являются ли они на самом деле людьми.

— Я надеюсь, что ты не допустишь, чтобы твой личный триумф стал для тебя важнее дела, которому ты служишь, — сказал Нье.

Возможно, он был менее подчинен чувствам, чем обычный человек, а может быть, просто держал их в крепких вожжах, — но он был далеко не глуп.

Маленький чешуйчатый дьявол направил автоматическую винтовку на приближающихся людей. На приличном китайском он приказал:

— Вы войдете в палатку. Вы дадите нам посмотреть, что вы не несете скрытого оружия с собой. Вы пройдете через эту машину.

И он показал на контролирующее устройство.

Лю Хань уже однажды проходила через него, Нье Хо-Т’инг — много раз. Никто из них никогда и не пытался пронести тайно оружие. У Нье была информация, что машина начнет издавать дьявольский шум, если обнаружит что-либо опасное. И пока Народно-освободительная армия не нашла способа обмануть ее. Лю Хань подозревала, что раньше или позже это произойдет. На дело коммунизма работали и очень умные люди.

Машина молчала. За нею стоял еще один вооруженный маленький дьявол, который сказал:

— Проходите.

Слово прозвучало невнятно, но ошибиться в значении жеста было невозможно.

В палатке маленький чешуйчатый дьявол по имени Ппевел сидел за столом, возле которого Лю Хань его видела в прошлый раз. Рядом сидел самец с куда более скромной раскраской тела — его переводчик. Ппевел заговорил на своем шипящем и щелкающем языке. Переводчик перевел его слова на китайский.

— Вам надо быть сидящими.

Он показал на два необыкновенно пышных кресла, стоящих перед Нье и Лю Хань. Они отличались от тех, которые были здесь при первом посещении Лю Хань, и, вероятно, означали более высокий статус посланцев Народно-освободительной армии.

Лю Хань почти не заметила этого. Она надеялась увидеть за столом вместе с Плевелом Томалсса и даже надеялась увидеть свою дочь. Она задумалась, как же должен выглядеть ребенок, матерью которого была она, а отцом — иностранный дьявол Бобби Фьоре. Затем ее потрясла поистине ужасная мысль: а что, если маленькие дьяволы решили заменить рожденного ею ребенка другим, такого же возраста и вида? Как она сможет это определить?

Ответ был простым и чудовищным: никак. Она вознесла про себя молитву Амиде Будде, чтобы такая мысль не пришла в голову дьяволам. Она знала, что Нье Хо-Т’инг ставил Амиду Будду не выше любого другого бога или демона и считал, что и другим не следует думать иначе. Лю Хань пожала плечами. Такова была его идеология. Она не могла не видеть в этом определенной правоты.

Ппевел заговорил снова. Переводчик перевел:

— Мы возвращаем этого детеныша самке как символ нашей готовности давать в обмен на получение. Мы ожидаем в обмен остановку ваших партизанских нападений здесь, в Пекине, на полгода. Так договорились?

— Нет, — сердито ответил Нье Хо-Т’инг. — Согласие давалось только на три месяца — четверть года.

Сердце Лю Хань упало. Неужели она снова потеряет свою дочь из-за какой-то четверти года?

Ппевел и переводчик снова заговорили между собой на своем языке. Затем переводчик сказал:

— Пожалуйста, извините меня. Четверть года для вас, людей, будет точно соответствовать соглашению. Для моего народа это полгода.

— Очень хорошо, — сказал Нье. — Тогда мы согласны. Принесите девочку, которую вы украли в ходе систематической эксплуатации этой угнетенной женщины. — Он показал на Лю Хань. — И хотя мы не договаривались, я требую, чтобы вы извинились за те страдания, которые она перенесла от ваших рук, а также за пропагандистскую кампанию по очернению, которую вы вели против нее в усилиях, направленных на то, чтобы не возвращать самую маленькую жертву вашей несправедливости.

Переводчик перевел все это Ппевелу. Маленький дьявол с причудливо раскрашенным телом произнес короткое предложение-ответ, закончив его усиливающим покашливанием.

Переводчик сказал:

— Об извинении договоренности не было, значит, не будет и извинения.

— Ладно уж, — тихо сказала Лю Хань Нье. — Меня не интересуют их извинения. Я хочу вернуть моего ребенка.

Он поднял бровь и ничего не ответил. Она поняла, что он потребовал их извинения не ради нее или, по крайней мере, не только ради нее одной. Он действовал так ради дела, стараясь добиться морального превосходства над чешуйчатыми дьяволами, так же как это он делал при контактах с японцами или гоминдановской кликой.

Ппевел отвел оба своих глаза от человеческих существ, повернув их к отверстию, которое вело в заднюю часть огромной палатки. Он сказал что-то на своем языке. Лю Хань непроизвольно сжала кулаки — она расслышала имя Томалсса. Ппевел повторил свои слова.

Вошел Томалсс. Он нес дочь Лю Хань.

Вначале она была не в состоянии рассмотреть, как выглядит ребенок, — глаза ее, залитые слезами, ничего не видели.

— Дайте мне ее, — тихо сказала она.

Ярость, которую она должна была ощутить при встрече с маленьким дьяволом, укравшим ее дитя, просто не возникла. Она рассеялась при виде маленькой девочки.

— Будет исполнено, — ответил Томалсс на своем языке фразой, которую она поняла. Затем он перешел на китайский. — По моему мнению, возвращение этого детеныша вам — ошибка. Детеныш мог бы принести гораздо большую пользу для связи между вашим родом и моим.

Сказав это, он сердито бросил ребенка Лю Хань.

— А по моему мнению, вы принесли бы гораздо большую пользу в виде нечистот, — прорычала она и оттащила дочь подальше от чешуйчатого дьявола.