Единственное желание. Книга 2 - Надежда Черпинская

него впились взгляды, любопытные и враждебные одновременно, в тот миг, когда Ратур вот так просто и незамысловато расставил всё по местам, назвав его, ничуть не смутившись, сыном. Теперь даже нельзя состроить презрительную гримасу по поводу того, что за один стол с детьми владетелей усадили раба-полукровку. Ведь это тоже можно расценить как оскорбление владетеля Эруарда.

Гость, брезгующий обществом хозяйского сына, без сомнения, плохой гость!

Кайл чувствовал эту странную смесь в сердцах присутствующих за столом – диковинную внутреннюю борьбу между желанием унизить его, раздавить, как гадкого червяка, и желанием завоевать его расположение, заручиться его покровительством, дабы угодить милорду Ратуру! Это забавляло и злило. Он успел отвыкнуть от двуличия и противоречивости человеческих душ здесь, в маленьком северном бастионе, где люди не привыкли лгать и притворяться.

Кайл тщетно пытался постигнуть это, сидел молча, погрузившись в свои мысли, лишь иногда отвечая коротко на какую-нибудь фразу Кеи или Ратура, обращённую к нему. Больше попыток заговорить с полукровкой за столом никто не предпринимал. Лишь Флорин поглядывала временами с явным интересом.

Внезапно его будто вскинуло. Он точно пробудился от сна, оторвался от бессмысленного созерцания стола, впился взглядом во вновь обратившегося к Ратуру Шеали.

Ему не хватало воздуха в этом душном зале, словно кто-то накинул на шею удавку, мучительно хотелось вздохнуть, но грудь сдавило так, что это никак не удавалось. Кровь стучала в висках гулко. Кайл перестал слышать собственное сердце, будто и оно замерло на несколько томительных минут, прислушиваясь к словам заговорившего.

Полукровка всем своим существом чувствовал – нечто страшное случится прямо сейчас! Нечто такое, что уже невозможно будет исправить! Нечто такое, что уничтожит всё, что ему дорого!

Проклятие, искавшее его след все эти годы, уже стояло в дверях, готовясь перешагнуть через порог…

– Милорд Ратур, должен признаться, я хотел бы с вами обсудить более важный вопрос чем охота или живописные окрестности Эруарда, – начал издалека юноша. – О таких вещах принято говорить с глазу на глаз, но здесь о моих планах осведомлены почти все, – насмешливый взгляд скользнул по бледному застывшему лицу полукровки, – потому нет смысла излишне секретничать. К тому же я смею надеяться на положительный ответ. И мне хотелось бы разделить мою радость со всеми остальными. Вам известно, милорд, что у меня двое старших братьев, и рассчитывать на земли отца мне не приходится. Но всё-таки я достаточно богат. И, поскольку я наслышан о вас, как о человеке мудром и благородном, я думаю, вы согласитесь с тем, что величие человека не в том, чем он владеет, а в том, что он несёт внутри себя!

– Несомненно, мой юный друг. Но как витиевато ты изъясняешься! Этак мы не дойдём до сути! Что ты пытаешься мне сказать?

– Ах, дядя, так робко и нерешительно мужчины могут говорить только об одном… – усмехнулась Сэя.

Ратур посмотрел на неё в полном недоумении.

Шеали вздохнул и выпалил:

– Я хочу сказать, что, хоть я и не наследую родовые земли, я могу составить неплохую партию вашей дочери. Я прошу у вас руки миледи Келэйи!

Кайл слышал, как громко охнула стоявшая за его спиной Шэрми, спиной уловил, как выскользнул кувшин с вином из её внезапно ослабевших рук. В другой раз он мог бы даже успеть подхватить его на лету – юноша быстротой и ловкостью превосходил многих, опять же сказывалась зачарованная кровь «детей моря». Но только не сейчас!

Время словно стало тягучим и вязким, будто мёд. Он застрял в нём, как муха в паутине. Кайл повернулся очень медленно на звук бьющейся посуды и с удивлением взирал на растекающуюся по каменным плитам бордовую лужу, на глиняные черепки, вырисовывающие в ней свой причудливый узор…

«Будто кости и кровь!» – подумалось вдруг, и стало тошно и муторно от вида разлитого вина.

Домоправительница засуетилась вокруг, неуклюже опустилась на пол, распластав юбки, причитая о своей неловкости и проклятой старости.

Кайл хотел помочь ей, склонился над осколками, но руки его не слушались. Он рассеянно поднял с пола несколько острых керамических кусочков, сосредоточенно вслушиваясь в разговор Ратура и Шеали, но звуки, долетавшие до него, точно застревали в каком-то вязком тумане. Он внезапно разучился понимать человеческую речь.

Каминный зал дрожал и пошатывался, и багровая лужа на полу перекатывала волны, словно море в непогоду.

– Ах, как же это я! – всхлипывала Шэрми. – Простите, милорд! Совсем руки стали никчёмные!

– Так не вовремя! – вздохнул Шеали.

– Пустяки! Это хорошая примета! – успокоил всех хозяин замка. – Стоит ли горевать о разбитом кувшине, когда речь идёт о судьбе моей единственной дочери? Признаться, я не ожидал…

Ратур покачал головой.

– Не слишком ли ты торопишься, мой юный друг? Семья…

– Милорд, я знаю, что говорю, – заверил поспешно юноша. – Я знаю вашу дочь уже больше года. После нашей встречи на свадьбе Аделины и дня ещё не прошло, чтоб я не вспоминал о ней. Я уверяю, что люблю вашу дочь! И готов прожить с ней всю жизнь. О лучшей жене я и не помышляю. И прошу вас милосердно принять моё признание и благословить наш союз! Я обещаю обеспечить её всем, что она пожелает. И окружить заботой. Как я уже сказал, хоть я не владею землями, но клянусь, что Келэйя будет жить в достатке до конца своих дней!

– Н-да… – Ратур задумчиво посмотрел на портрет миледи Надлен и снова на вероятного жениха. – Как ты верно заметил, я привык оценивать людей не по их достатку и золоту в кошеле. И мужа для своей дочери я точно не стану выбирать исходя из того, есть ли у жениха земли и богатство. Кея, несомненно, не будет знать нужды. Просто потому, что она уже имеет достаточно. Она может остаться старой девой и вовсе не выходить замуж, ей моих богатств на всю жизнь хватит, поверь! И замок, и земли ей чужие не нужны – свои есть. Потому я за неё спокоен совершенно.

Шеали нахмурился. За столом все притихли.

Но Ратур продолжил уже более миролюбиво:

– Однако я не хочу своей дочери такой судьбы! У девушки должна быть семья – возлюбленный и дети. Муж, который станет её баловать, оберегать, защищать. Я хочу, чтобы к моей дочери относились с почтением и уважением, она этого заслуживает. И, разумеется, я хочу внуков. Я на собственном опыте знаю, что ничего не дарит нам так