Ветер разлуки - Соня Мармен

Когда ворота дю Пале остались позади, Изабель представилась возможность оценить масштабы разрушений. Все дома в пригороде сгорели, большая часть деревьев была срублена и использована для возведения баррикад. Отец запретил ей ездить в больницу. За завтраком он рассказал семье о том, что увидел с городской стены. На Полях Авраама раскинулся палаточный лагерь англичан. Захватчики быстрыми темпами строили дорогу к местечку Анс-о-Фулон, которая упростит доставку к городу солдат и оружия с побережья. Бомбардировки не прекратились, и из донесений следовало, что английская армия продолжает разорять южный берег, предавая сотни ферм огню. И хотя война еще не закончилась, это скоро должно было случиться.

Вместе с другими представителями знати и купеческого сословия Шарль-Юбер почти всю ночь составлял петицию, которая к утру оказалась на столе у командующего армией Рамзея. Люди, ее подписавшие, пришли к заключению, что в условиях нехватки продовольствия и отсутствия армии, которая могла бы защитить страну, а также перед лицом полного уничтожения города и его жителей почетная капитуляция – наилучший выход из положения.

Изабель прикрыла нос платочком и подумала, что на обратном пути надо будет смочить его уксусом. Невыносимое зловоние сопровождало ее всю дорогу. Всюду ощущалось присутствие смерти. Николя занимал все ее мысли. Она узнала, что прошлой ночью он был в городе, но ей почему-то весточки не прислал. К разочарованию примешивалась обида – прибытие молодого мсье де Мелуаза в столицу сопровождалось нехорошими слухами. Ей рассказали, что он сразу же отправился к своей сестре Анжелике Пеан, в чьем доме нашли приют несколько дам из высшего света. Разумеется, его приняли с распростертыми объятиями. Но разве это повод думать о нем плохо? Николя никогда бы не воспользовался… Терзаемая сомнениями, девушка обратилась с расспросами к отцу. Шарль-Юбер, макая кусочек хлеба в чашку с теплым молоком, только пожал плечами. Откуда ему было знать? У него были другие заботы, однако он постарался утешить дочь, напомнив, что ее Николя – весьма достойный молодой человек. Но вот Перрена, которая дожидалась открытия булочной в компании таких же, как она, служанок, передала Изабель слова горничной из дома Пеан: «Красавец капитан утешал вдовушку одного своего сослуживца до самой поздней ночи!» Изабель машинально погладила карман на юбке. Удастся ли ей передать это послание адресату?

Карета остановилась. Батист дважды стукнул в дверцу, отчего девушка вздрогнула. Что случилось? Услышав английскую речь, она вынула из корзинки завернутый в платок кинжал и сунула его за подвязку. Как знать, может, он пригодится ей самой? Дверца распахнулась в тот момент, когда она разглаживала складки на юбке. Изабель лучезарно улыбнулась. Офицер смерил ее настороженным взглядом. Вздернув подбородок и выпятив грудь, она ответила тем же. Пресмыкаться перед захватчиками? С какой это стати?

Он о чем-то спросил скороговоркой, но девушка не поняла ни слова.

– Damn French![96]Куда вы направляетесь?

– Я еду в больницу помогать сестрам-монахиням.

Англичанин жестом попросил ее замолчать.

– Hospital?[97]

Уголки его губ приподнялись в усмешке, когда он уставился на ее щиколотки, – девушки в Новой Франции носили юбки чуть короче, чем это принято на континенте. Изабель одернула юбку, прикрывая ноги.

– Раненым нужна помощь, мсье! – заявила она, делая ударение на французском обращении.

Он подумал немного, потом проверил ее корзинку, осмотрел карету, поклонился и захлопнул дверцу. Карета тронулась и без дальнейших проволочек прибыла к месту назначения.

Мальчик рассыпался в извинениях. Изабель хотела его выбранить, но вовремя прикусила язык. Нельзя срывать дурное настроение, вызванное слухами о неверности возлюбленного, на невинных! Если бы она смотрела, куда идет, то успела бы увернуться от потока воды с уксусом, которой мальчик поливал пол. Едкий запах заставил ее чихнуть. Она перепрыгнула через лужу и пошла по коридору, в котором толпились раненые. Нужно было поскорее отыскать сестру Клотильду.

В больнице было спокойно. Разумеется, по-прежнему стонали и кричали раненые и от пушечной канонады дрожали стены, однако ощущение спешки, которое так остро воспринималось вчера, рассеялось. Это немного успокоило Изабель. Но в помещении стоял все тот же запах гниющей плоти, а из ведер, которые не успели с утра вынести, воняло мочой и экскрементами. Все окна были открыты, но вонь никуда не девалась, она словно бы въелась в стены. Проверив, точно ли в ведре уксус, Изабель намочила платок и уткнулась в него носом.

По пути ей несколько раз пришлось уворачиваться от солдат с носилками – они выносили умерших. И каждый раз ей казалось, что покойник провожает ее взглядом. Может, это были вовсе не покойники? Боязнь эпидемии заставляла докторов переводить самых тяжелых больных в отдельные комнаты. Тех, кто перед смертью отказался обратиться к истинной вере, хоронили в братских могилах за изгородью католического кладбища, тела остальных, у кого уже нельзя было спросить о вероисповедании, закапывали там же. Для местного священника, каноника де Риговиля, все англичане были либо англиканцами, либо протестантами, то бишь еретиками.

Проходя мимо одной из комнат, она увидела святого отца у изголовья умирающего. Ходили слухи, что отец де Риговиль обратил в истинную веру немало заблудших душ. Повернув за угол, Изабель нос к носу столкнулась с матерью Сен-Клод-де-ла-Круа.

– Простите, матушка!

Настоятельница сжимала руками, едва видневшимися из широких рукавов ее одеяния, золотое распятие тонкой работы, которое она носила на шее. Смутившись, Изабель присела в книксене, в то время как монахиня смерила ее мрачным взглядом и поправила свой белоснежный головной убор.

– Вы кого-то ищете? – спросила она резко.

– Да, сестру Клотильду! Она урсулинка.

– Урсулинки сейчас в столовой.

– Благодарю вас, матушка!

Изабель повернулась, чтобы уйти, когда настоятельница окликнула ее и подошла ближе.

– Вы пришли помочь сестрам, дочь моя?

– Да, матушка.

Длинным пальцем настоятельница указала девушке на грудь.

– Закройте шею платком! Что увидят эти… несчастные, когда вы станете наклоняться? Уж точно не цвет ваших глаз!

Изабель в растерянности прижала ладошку к груди и покраснела. Настоятельница отвернулась и вскоре скрылась в одной из палат.

– Иза, вот ты где! Идем!

При виде сестры Клотильды Изабель забыла поправить платок.

– Кузина, прости меня за опоздание! Никак не могла проснуться! Как сегодня дела у раненых?

– Не лучше и не хуже, чем вчера! Каждый час кто-нибудь умирает… Пленников-французов увезли на рассвете.

– Ой, а я хотела повидаться с одним морским офицером! Его звали Мишель Готье как-то там дальше… Он из французского флота!