Найденыш 9 - Валерий Гуминский

И произнес длинную фразу на неизвестном языке. Наемник дернулся к Нагайцу навстречу, но цепкие пальцы Слона удержали его на месте.

— Хозяин, вели вскипятить масло, — с застывшим лицом сказал личник.

Никита сразу понял, что хочет сделать Нагаец. Он кивнул и приказал Лязгуну:

— Сходи на кухню. Принеси сюда электроплитку, кастрюлю и бутылку с маслом. Да не стой ты столбом. Шевелись.

Фадеев почувствовал себя не очень хорошо, но пока предпочел молча созерцать происходящее. Лязгун выскочил из подвала, а Никита, встав рядом с Нагайцем, спросил инфорсера:

— Кто дал приказ похитить девушку?

Нагаец сжал стальными пальцами щеки уйгура, чтобы тот не вздумал опускать глаза, и повторил вопрос на языке, понятном пленнику. Уйгур ответил, словно выплюнул. Личник бесстрастно перевел:

— Ты все равно сдохнешь, русский. Я ничего говорить не буду.

— Назови имя своего «фу шан шу»[10] — потребовал Никита. — Или того, кто отвечал за операцию в Петербурге.

— Я лучше проглочу свой язык, русский. Готовься к смерти. Но сначала мы будем убивать тех, кто тебе дорог…

Нагаец резким коротким ударом воткнул палец под сердце инфорсера, и тот загнулся от боли, пронзившей левую сторону груди. Никита, стараясь быть спокойным после слов ублюдка, обрадовался, что блокировка уничтожена. Значит, можно воздействовать физическими методами на упрямство уйгура.

— Пожалуй, я сниму с него шкуру, — задумчиво произнес Никита, глядя на побледневшего боевика. — Его расписная кожа будет отлично смотреться на стене моего кабинета.

— Отличный трофей, хозяин, — кивнул личник, и вдруг усмехнулся. — А он понимает по-русски. Пес!

Хлесткий удар всей пятерней по вспыхнувшим яростью глазам опрокинул инфорсера на пол. Слон тут же вздернул его вверх и снова посадил на табурет. В это время в подвал зашел Лязгун, неся в охапке плитку, небольшую кастрюльку и бутылку с растительным маслом. Не говоря ни слова, он разместил их на столике в углу, включил плиту, и вылив в кастрюлю всю бутылку, поставил ее нагреваться.

— Как закипит — скажешь, — обратился к нему Нагаец.

Уйгур бросил затравленный взгляд в ту сторону, понимая, какую участь ему готовят русские. А ведь Глава Семьи говорил с усмешкой, что белокожие слабы, что они предпочитают выбивать показания уговорами, лестью, подкупами. И если кто из инфорсеров попадет в их руки, он может спокойно смеяться им в глаза и плеваться, выказывая свое презрение.

А эти спокойно рассуждают, где повесить его татуированную кожу, принесли масло, которое скоро начнут выливать на его темечко. Раскаленное масло… Инфорсер знал такую пытку. Даже блокировка боли, поставленная ему клановым даосом, не спасла бы от жутких мучений. Может, рассказать все в обмен на жизнь? Из всей группы выжил только он один, и некому будет донести о его предательстве.

— Начинает кипеть, — оживился Лязгун.

— Пузырьки пошли? — спросил Нагаец.

— Ага.

— Рано. Пусть еще накалится.

Инфорсера стала пробивать дрожь. Этот чертов узкоглазый киргиз или кто он там, был прав. Русский язык был знаком наемнику. Говорить — не говорил, но понимал неплохо. И как белолицые обсуждали предстоящую пытку — равнодушно, без капли эмоций — его просто уничтожило. Сглотнув слюну, уйгур выдавил из себя:

— Я все расскажу, только не лейте масло на голову…

Когда он закончил свой рассказ, Никита ничему не удивился. За акцией похищения маячила фигура небезызвестного ему по Верхотурью господина Хи. Того самого шустрого китайца, с которым Никите пришлось вступить в короткую стычку. Хи был одним из заместителей господина Чжу Ши, отвечавшего за экономическую деятельность Триады, по «русскому сектору». Его команда действовала не только в Верхотурье; Хи раскидал щупальца по большей части Урала и Сибири. Но самую большую проблему он стал испытывать именно в Верхотурье и прилегающих к нему землях князя Строганова. Здесь китайцев гоняли безжалостно, не давая развернуться в полную силу на криминальной почве. Вести нормальную торговлю — это пожалуйста. Заграничным купцам всегда рады. Строганов не чурался развивать экономику своей вотчины и был рад всем, кто предлагал совместные проекты, дававшие прибыль обеим сторонам.

Однако Хи больше всего расстроила потеря приисков в Верхотурье. Он выяснил, кто стоял за решением ограничить всю деятельность Триады в этом городе. Особо давить на молодого Назарова, ставшего хозяином местных земель, он не собирался до тех пор, пока не появился новый генеральный управляющий, молодой и дерзкий. Все платиновые и золотые прииски, принадлежавшие Триаде через подставных лиц, оказались закрыты с его ведома. Не сам же Коваленко принимал решение, сообразил Хи, и вскоре картина происходящего стала ему понятна. Первой силовой акцией, чтобы Назаров знал свое место, планировалась в Петербурге.

На молодого Главу клана Назаровых собрали большое досье. Хи знал, кто его жены, сколько у него детей, каков круг родственников. Аналитики проанализировали ситуацию и предложили нанести удар по самому слабому звену. Если всех своих родных новый хозяин Верхотурья защищал очень тщательно, то о своей наложнице (а Хи считал, что узбекская девушка, подаренная Назарову бухарским кланом и есть наложница) он особо не беспокоился. У девушки не было сильного сопровождения, всего лишь два бойца, с которыми справиться подготовленным инфорсерам не составляло труда.

Никита слушал рассказ наемника и размышлял. «Лотос», несомненно, хорошо потрудился, собирая данные на его семью. Но и недочетов оказалось много. Например, о магических способностях Аноры боевики Триады не знали. Еще одной ошибкой стала недооценка возможной реакции семьи Каримовых. Никита мог уже сейчас обратиться к Фархаду, и завтра в Верхотурье заявится мощная боевая группа бухарского клана. Но развязывать войну на своей земле Никита не собирался. Зачем? Есть другие возможности выдавить китайцев.

Инфорсер, понурившись, ждал решения светловолосого молодого мужчины, которого давно определил как самого главного в этой компании. То, что его оставят в живых, он не сомневался. Русские, утолив жажду мести, становятся добрее к поверженному противнику. Так говорил Старший Брат.

— Выйдите все, — жестко приказал Никита после нескольких минут раздумий, во время которого никто не посмел и слова вымолвить.

Пленник звериным чутьем ощутил исходящую опасность от главаря. От даосов можно ожидать любой пакости. Заполучат себе чужую душу и жизнь, чтобы остаться вечно молодым. Сколько, интересно, лет этому русскому магу? Сто? Двести? Сколько душ он забрал себе?

— Не надо, — с трудом вымолвив по-русски, инфорсер сжался на табурете в комок.

— Дуарх! — короткий приказ словно удар хлыста в пустом помещении.