Слабости сильной женщины - Анна Берсенева

Лера понимала: мама не хочет, чтобы она все время слышала, как Аленка зовет Розу.

«Да-да, он уйдет, – подумала она. – Очень хорошо, его не будет, и я как раз успею…»

Она слышала, как Митя надевает плащ в прихожей, как мама одевает ноющую Аленку, звонит Кире, дает Мите какие-то наставления. Наконец хлопнула дверь и тишина воцарилась в квартире.

Надежда Сергеевна наклонилась над Лерой.

– Ты спишь, Лерочка? – спросила она. – Поспи, поспи, зачем ты встаешь?

– Я только ванну приму, – ответила Лера. – В горячей воде полежу, потом усну крепче.

– Конечно! – Мама обрадовалась, услышав, что Лере хоть чего-нибудь хочется. – Полежи в ванне, сразу лучше себя почувствуешь!

Ванна наполнялась быстро. Лера безучастно смотрела, как поднимается все выше зеленая кромка воды. Потом она осторожно защелкнула замок на двери, открыла зеркальный шкафчик над умывальником и достала серебристое безопасное лезвие.

Села на низкую скамеечку возле ванны, опустила руки в воду. Ей было совершенно не страшно, все чувства настолько притупились за это время, что она даже не задумывалась о том, что ей может быть страшно или больно.

Она смотрела, как краснеет вода, и чувствовала, как по всему телу разливается какой-то неумолчный звон – такой же, какой бывает, если слишком много выпить.

«Так просто, – медленно думала Лера. – Зачем люди в окна бросаются, если это так просто?..»

Звон нарастал, все тело немело, все больше темнело в глазах, и ей казалось, что это разрастается та черная пустота, которая была у нее внутри.

«Мама, Аленка… – все так же медленно всплыло в угасающем сознании. – С ними что же будет?»

Но тут же, словно последний выдох, прошелестело внутри: «Я не могу больше думать ни о чем, не могу…»

– Лерочка, ты зачем закрылась? – Мама изо всех сил стучала в дверь. – Открой, прошу тебя, открой же! Что с тобой, ты не слышишь, Лера?!

Когда Митя вошел в квартиру и увидел рыдающую Надежду Сергеевну, он не стал стучать и звать – тут же выбил дверь плечом и табуреткой.

Лера спустилась в вестибюль впервые – и остановилась у двери, ведущей с лестницы, словно не решаясь войти в это незнакомое пространство, заполненное людьми и какой-то неизвестной жизнью.

Она даже оглянулась испуганно, как будто кто-то стоял на лестнице и мог вернуть ее обратно, в уже обжитую палату, в привычный и замкнутый мир.

– Испугалась? – услышала она.

И тут же увидела Митю. Он шел к ней через весь просторный больничный вестибюль, и она рванулась ему навстречу так, будто хотела спрятаться и от этих людей, и даже от себя самой.

Она не могла поднять на Митю глаза и, уткнувшись ему в плечо, слышала только его голос у себя над головой.

– Что же ты? – спросил он, осторожно касаясь губами ее виска. – Не надо… Бояться не надо.

И тоже замолчал, замер. Лера вдруг вспомнила, что они уже стояли вот так однажды – октябрьской ночью, в своем дворе посреди стреляющего города. И Митя так же молчал, держа руки на ее плечах, и она успокаивалась просто от того, что он появился.

– Ты за мной пришел? – спросила она наконец, поднимая на него глаза.

– Несомненно, – он улыбнулся ее вопросу и незаметно опустил руки. – А ты думала, я жду здесь королеву Елизавету?

Они вышли на крыльцо, и июльское солнце ослепило Леру. За эти три месяца она ни разу не выходила из больницы, несмотря на чудесную погоду и уговоры соседок по палате. Ей было немного страшно, а немного безразлично – знать, как выглядит мир за крашеными зелеными стенами.

Все казалось ей странным сейчас, даже ее серебристая машина у входа. Неужели она открывала эту дверцу, держала в руках эти ключи, которые Митя достал сейчас из кармана?

Голова у нее кружилась от странности этих бесчисленных мелочей. И только Митя не был странен в сверкающем июльском круговороте.

– Мы… домой едем? – спросила Лера, когда машина выехала за ворота больницы.

– Конечно. Мы просто едем домой, и этого тебе меньше всего стоит бояться.

Как ни спокоен был Митин голос, Лера именно боялась, и ничего не могла с собой поделать.

Она старалась не вспоминать о том, что произошло три месяца назад. Но одно дело – не вспоминать, когда находишься далеко от дома и кругом внимательные врачи, которые профессионально не напоминают тебе ни о чем, что могло бы тебя взволновать. И совсем другое – когда надо войти в родной дом и быть готовой к тому, что Аленка заплачет, увидев тебя…

У Мити был ключ, и они вошли в квартиру без звонка. Митя быстро прошел по коридору, а Лера прижалась к стене у вешалки, не в силах идти дальше.

– Митя пришел! – услышала она Аленкин голос – звонкий, как у маленькой отличницы. – Ура!

Аленка не выговаривала «р», и ее восторг прозвучал смешно и трогательно.

– Митя пришел, – подтвердил Митя. – Настоящую корону принцессе привез, как обещал. И еще – знаешь, кого привез?

– Кого? – с любопытством спросила Аленка.

– Кого я тебе обещал привезти?

Лера видела их обоих в конце коридора, возле кухни. Митя присел на корточки перед девочкой, а она нетерпеливо топала ножкой, стараясь отгадать его загадку.

– Маму? – вдруг спросила она. – Маму привез, правда?

– Ну конечно! – веселым голосом подтвердил Митя. – Мама уже тапочки надевает и идет к тебе.

Лера качнулась вперед и быстро пошла по коридору навстречу своему ребенку…

– Мама! – закричала Аленка и побежала к ней, оставив за спиной и Митю, и вышедшую из кухни Надежду Сергеевну. – Ты почему так долго болела? А я теперь принцесса, ты знаешь?

Голова у Леры так кружилась, что она почти не помнила, как прошел этот бесконечный день. Они обедали в комнате, за празднично накрытым столом, Аленка то вертелась вокруг Мити, то карабкалась Лере на колени – и Лера не могла поверить, что это происходит наяву.

Когда прошла первая ослепительная радость, Лера заметила, что Аленка смотрит на нее немного настороженно. Совсем иначе, чем на Митю, который вызывал у нее только восторг и желание бесконечно что-то рассказывать.

Но она не чувствовала сейчас в дочке того отталкивания, едва ли не ужаса, которые так потрясли ее три месяца назад, – и уже этого ей было достаточно.

Лера так устала к вечеру, что боялась не уснуть от потока стремительных впечатлений. Очень уж отличалось все это от той размеренной жизни, к которой она привыкла в больнице.

– Может, мы выйдем на пять минут перед сном? – спросила она Митю. – Покурим на лавочке и вернемся?

Он кивнул, и они спустились вниз, вышли на бульвар посреди Неглинной. Лавочка была все та же, на которой Митя когда-то пел любимые Лерины песни под гитару, время от времени отхлебывая вино из стоявшей на асфальте бутылки.