Жестокие цинковые мелодии - Глен Кук

— Гаррет? Чего? — Вид у Плоскомордого сделался такой, словно он никак не мог решить, стоит ему бояться или нет. Гаррет вел себя как-то дико. Еще более дико, чем всегда.

— До меня только что дошло. Меня использовали.

На самом-то деле до меня дошло другое: убедить людей в том, что под ними сидит стерегущий сокровища дракон — значит собственными руками спровоцировать гарантированную катастрофу. Не один десяток легенд повествует о героях, изгоняющих дракона с насиженного гнезда-клада. На практике это наверняка сложнее, чем в сказке. Попытать счастья с сокровищами захочет весь город — это будет психоз почище, чем битва за место в списке очередников на трехколесник. И двигать людьми будет уже не только зависть, но и жадность.

Значит, правду надо охранять. И подправлять. Иначе дракона разбудят, и что тогда? Катастрофа.

— Не пойму, в чем здесь закавыка. Похоже, я и вполовину не так сообразителен, как мне казалось.

Плоскомордый только хмыкнул.

— Вообще-то тебе сейчас полагалось бы вскочить и поддержать меня. Хотя бы ободрить, — обиделся я.

Он снова хмыкнул. Возможно, пытался понять, что все это значит.

— Ладно. Пусть так. — Я надулся. Не люблю вешать лапшу на уши. Однако я все же надеялся, что теперь пройдет слух о том, что хитроумный Макс Вейдер подогревает интерес к своему будущему театру, заставляя ручного сыщика Гаррета распространять вздорные слухи о драконе, как будто случайно погребенном как раз под театром, открывающимся через два месяца.

Публика решит, что огромные жуки — тоже часть рекламы. А ежели так случится, нам будет проще вызволить из беды детишек из Клики.

Впрочем, из беды мы их вызволим в любом случае. Они связаны с нужными людьми.

Я прикинул возможный масштаб слухов. Будучи врожденным циником, я во всем вижу тайный умысел; это даже заставило меня задуматься, не подстроена ли проблема с призраками самими Максом и Манвилом.

На первый взгляд, это было бы достаточно драматично. Даже не лишено некоторого изящества. Правда, поверить в это мне мешали два обстоятельства.

Во-первых, правило Простейшего Объяснения.

Самое простое и наиболее очевидное объяснение любого феномена обыкновенно и самое верное.

Во-вторых, Тест на Дурака.

Совершенно не обязательно выстраивать сложные замысловатые теории заговоров там, где все можно объяснить обыкновенной человеческой глупостью.

— Старею я, Плоскомордый. Тыква, понимаешь ли, начинает наполняться всей этой ерундой, о которой вечно бубнит старый Медфорд.

Плоскомордый знаком с моим дедом.

— Такого повсюду полно, Гаррет, — ухмыльнулся он. — И не только потому, что мы стареем. Мир меняется. Ну, например, вот война кончилась. Значит, не может все больше оставаться по-старому. Это никому не нравится, но настолько очевидно, что даже таким тупицам, как мы, приходится над этим думать.

Наверное, у меня челюсть отвисла. Никогда еще не слышал от Плоскомордого столь глубокомысленных умозаключений.

Тут такое дело: если слушать долго и внимательно, можно даже от невежественной деревенщины услышать потрясающую мудрость. Это просто вопрос скорости.

Первым моим побуждением было притвориться, что я ничего не понял. Что меня всего-то хватает на то, чтобы следовать указаниям мудрого начальства.

Однако Плоскомордый Тарп стоял здесь, передо мной, глядя мне в глаза, и ждал. Почти уверенный в том, что я отмахнусь от подлинной реальности в пользу реальности предпочтительной, официальной.

— Ты знаешь меня хуже, чем тебе кажется, здоровяк. — Впрочем, платили нам только за одну часть реальности. За театр. — А посему давай-ка посмотрим, что у нас на руках. И быстро, потому что те, кто платит, собираются задать мне несколько неприятных вопросов, и очень скоро. И если им не понравятся ответы, мы все останемся без работы.

— Ты нервничаешь, правда? — поинтересовался Тарп. — Или просто заговариваешься.

— Угу… — Вообще-то Макс предельно терпелив. За последние несколько лет я сделал ему много хорошего. Однако при моей работе важно не то хорошее, что я сделал когда-то там, а то, что делаю сейчас. И потом, я не уверен, что Макс стерпит, если его империю подставят под огонь толпы с Холма. — Ладно, рассказывай, что у вас здесь творится.

— Куча ничего. Тишь да гладь. Никаких жуков. Никаких призраков. Никаких поганцев. Никаких уродов. По крайней мере явных. — Откуда следовало, что относительно его собеседника у него оставались сомнения.

— И никаких строителей? — добавил я.

— Они не виноваты, — пояснил Плоскомордый. — Это на совести жестяных свистков. Они боятся, что, если пустят людей на стройку, те улики затопчут.

— Какие еще улики? То, что происходило здесь, — почти сплошная иллюзия. Все дерьмо имело место на улице, на глазах у свидетелей. — Правда, дать внятные показания, не сомневаюсь, могли только несколько человек из всей толпы.

Плоскомордый пожал плечами:

— Я просто докладываю.

— Угу. Понял. — Я поднялся и вышел на улицу.

Красные фуражки набились в барак Плоскомордого, думая только о том, чтобы не замерзнуть насмерть. Им приходилось гораздо хуже, чем тем, кого они выселили. Они израсходовали все дрова. Покупать новые я не собирался. Посреди барака горела одинокая свеча, дававшая немного света и еще меньше тепла.

— Вам, ребята, лучше перебраться в большой дом. Там теплее. — Ну да, я запросто мог выдать причитающуюся им дневную порцию дерьма, не отмораживая при этом разных частей тела.

Некоторые не хотели идти, однако в бараке царил изрядный холод: о тепле напоминала разве что свеча, да и той явно не хватало. В общем, их упрямства хватило ненадолго.

Потом мы все сидели на полу «Мира», травили байки, причем немилосердно привирали. Меня снедал соблазн закрыть несколько окон, чтобы стало теплее. Впрочем, с этим соблазном я справился куда проще, чем с тем, который включал в себя стройную, потрясающе красивую и, похоже, податливую заклинательницу. Которой, конечно, ничто не мешало при этом использовать меня для чего-нибудь менее приятного.

Из всех существ на этой замороженной богами земле в дверь вошло самое неожиданное. Точнее, Пулар Паленая не вошла, а влетела в страшной спешке, несмотря на то что едва могла двигаться, столько на ней было теплой одежды.

Я сразу заподозрил неладное. Какая-то страшная катастрофа грозила сбросить меня в бездну отчаяния.

Паленая поманила меня в сторону. Тоже дурной знак.

— Что случилось? — Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать даже этот простой вопрос.

Она удостоверилась, что нас нельзя подслушать и что я стою спиной к остальным на случай, если кто-нибудь умеет читать по губам.

— Приходил посыльный от мистера Иена.