Сквозное. Навылет - Ольга Горовая

Хотелось и отшлепать ее, и встряхнуть, и захохотать опять, и зацеловать до безумия… Последнее — особенно. И не только зацеловать, к слову.

У Дениса уже все тело судорогой тяги к этой женщине сводить начало. Мошонку заломило сладкой болью подкатившей потребности ее своей немедленно сделать. Член рванул, до боли врезаясь во все эти треклятые слои одежды! Застучало в голове примитивным и бешеным!

— Тала, ты точно в себя пришла? Или совсем от берега оторвалась, любовь моя?! — у него голос низким стал, прям с рычащими отголосками. Прижал ее к себе вплотную, распластав по закаменевшему телу так, чтоб она уже в полной боевой готовности пах ощутила.

— Я только во вкус вошла! — яростно вдруг отозвалась жена, похоже, намеку не вняв. — И, между прочим, запрещенное слово не говорила, — будто думала, что этим ему охоту собьет, добавила, попрекая.

— Да для меня каждое слово из твоих губ — спусковой крючок, чудо, — Шуст хохотнул, видя, что не верит.

Что ж, перейдем к наглядным примерам. Не отпуская ее от себя, спиной подтолкнул назад, туда, где стол стоял. В голове барабанила адовым напряжением эта пылающая кровь, в животе и паху огненные протуберанцы сворачивались, делая собственное тело неудобным и тесным, если Денис не в ней!

— Денис! Я тут ругаюсь с тобой! — возмутилась его девочка золотая, кажется, осознав, наконец, что дело приняло новый незапланированный и безвыходный оборот.

— А я тебе не мешаю, на здоровье. Но у меня и свои желания есть, — ухмыльнулся грубовато, реально дурея от нахлынувшего жара и потребности.

Прошелся по ее щеке языком, прихватил губы коротким поцелуем-укусом, кожу на подбородке в себя втянул до засоса! Трясти начало от нужды…

И прям отдалось в груди, когда ее пробило ответно! Уловил. Глаза заволокло, ударило в лицо румянцем, когда Денис ее буквально заставил на свой стол усесться, наплевав на стопки документов и какие-то папки. Впился голодным поцелуем в ключицу, на ходу с нее свою же кофту стягивая.

Но Тала, видимо, сейчас была не в том настроении, чтоб легко и просто признаться в своем желании.

— Денис!!! — со всем своим, новообретенным апломбом и характером, возмутилось его чудо огненное.

— Что такое, драконица моя? — хмыкнул с иронией, до обнаженной груди добираясь, прям с урчанием в рот горошину соска втянул.

И, ага, типа сделал вид, что не почувствовал, как ее руки ему в волосы забрались, крепче прижав к этой самой груди. Уже ж знает, что ее со старта до пика довести может, все точки и предел давления изучил. Выгнулась, не задумываясь, сбилось дыхание, пульс на шее ему в ладонь барабанит!

— Сними меня со стола! Мне запрещено к твоим рабочим столам приближаться, я все помню! — задыхаясь, попыталась новый аргумент привести, а сама уже ногами его бедра обхватывает, приподнявшись, когда Денис ее штаны вниз потянул.

— Со мной тебе все можно, чудо мое, я контролирую, — ухмыльнулся, облизнув второй сосок, ладонью под белье скользнул, растирая выступившую влагу по нежным складкам самого сладкого ее уголка.

Надавил пальцами, заставляя в первой легкой судороге удовольствия вздрогнуть.

— Денис! — может, возмущалась и дальше, но прозвучало, как самый настоящий стон, между прочим.

И он, воодушевленный такой отзывчивостью любимой жены, дальше пальцами напирал, уже во влагалище погружаясь, дразня сильнее, распаляя, пока у самого пах ломило до реальной боли от прилива крови и собственной к ней тяги.

— Что такое, золото мое? — проурчал, пируя у Талы на груди.

— Так нече-е-стно! — опять гневная интонация у девочки его золотой не вышла, голос уже сладко дрожал, гласные протяжные.

— Значит, когда тебе хочется — правильно и можно, а когда мне — нечестно? — «упрекнул» ее же словами, которые тоже вспомнить была должна. Ну и потом, кто тут недавно его у камина… соблазнял, а?

Голос крошится, блин, выдает его одержимость ею, но Шуст ничего и не прячет! Жаждет ей все показать и дать!

А Тала моргнула, очевидно, да, вспомнив, и даже улыбнулась, хоть и опять губы в стоне округлились, потому что он не прекращал пальцами на ее влагалище напирать, возбуждая, доводя до такого же каления, которое его сжигало, стоило на нее посмотреть, мля! Рассмеялась… тут же вновь застонав, бедрами на его руку подалась, ногами, пальцами самого Дениса к себе притягивает!

Бухает гулко в черепе, требуя уже иного, большего, членом в эту медовую влажность ворваться, себя по ней расплескать так, чтоб одним целым стать!

И, вот искренне, вообще нет охоты сопротивляться!

Оторвался от груди, вновь до губ, а глаза уже подернуло багровой пеленой, до того жаждет ее. Свои брюки рванул, чуть нафиг не порвав кожаный ремень. Сдернул, то ли облегчение испытав, то ли новую грань этой чувственной муки, когда член колом воспрял, тут же в ее жаркую влажность упираясь.

Все, нет сил терпеть! Ревет что-то в голове, в груди отдаваясь эхом. Видно, тот самый адовый монстр, что и зубами вцепился бы в свою золотую девочку, кровью смешиваясь.

Ворвался, влажными пальцами в ее бедра вцепившись, дернул на себя, погружаясь одним толчком. И оба застонали от облегчения, в унисон прям, слаженно так, бл*! Как он ей когда-то и обещал… Пробило дрожью через него в ее мышцы, и назад бумерангом.

— Люблю тебя, золотая моя, болею тобой! И не хочу иначе, — понимая, что напирает, вбивает ее в стол, попытался под спину Талы просунуть ладони, чтобы хоть руками смягчить для нее немного. — Хотя кто б знал, что ты такая язва вредная моя, а? — поддел, правда, где он, и где сарказм сейчас!

Реально же в нирвану нырнул по темя, захлебнулся ею!

Но и надо ж прояснить, чтоб не брала дурного в голову, не придумывала себе ничего больше. А то, блин, мыслей она его не понимала, оказывается, не так все поступки трактовала! Так пусть четко расклад понимает!

В губы рычит, точно что дракон жадный. И вколачивает себя в нее, ощущая, как огненный шар по позвоночнику от крестца к голове несется, накрывая слишком ярким кайфом. Языком в ее рот, не имея сейчас сил ничего контролировать.

А Тала ему ногтями в плечи впивается, дугой выгибается под Денисом, будто спаять себя с ним хочет! Как бы не кипятилась, а в этом на одной волне, обоих одинаково этой одержимостью-любовью кроет!

— Люблю!!! — простонала она ему в рот, когда заколотило всем телом, сжала его шею так, что и придушить же можно.

Каждой мелкой мышцей как закрутилась вокруг него, заставляя с ней в этот оргазм рухнуть, никакой же выдержки сейчас!

В глазах звезды, пусть веки и не успел закрыть, в ее шею лицом уткнулся, задыхаясь. В груди — как кузнечные меха, не успевает воздух глотать, их пламя кислород под ноль выжигает, а в голове от этого, как молотом, по мозгам стучит.

Но безумие зверя в нутре утихло, удовлетворенно заурчало, аж подвывая…