Английские короли - Вадим Эрлихман

В 1882 году он был вынужден направить войска в Египет для защиты Суэцкого канала, что не одобрили ни его партия, ни оппозиция. Вскоре в Судане восстали исламские фанатики под руководством «пророка» Махди, перебившие египетскую армию и ее английских командиров. Гладстон не нашел ничего лучше, чем послать в Африку старого алкоголика генерала Гордона, который был окружен в Хартуме со своим отрядом и срочно телеграфировал премьеру, прося подкреплений. Но тот был занят проведением в жизнь билля о новой реформе избирательного права. Королева не желала утверждать его и писала Гладстону: «Монархия невозможна там, где не остается никакого баланса власти, никакой сдерживающей силы! Королева не против истинно либеральных чувств, но против разрушения и просит мистера Гладстона по мере сил сдерживать своих буйных коллег и последователей». Вместо ответа премьер отправился в Шотландию, убеждая избирателей цитатами из Ветхого Завета. Вдогонку ему полетела отповедь из Балморала: «Королева чрезвычайно недовольна недостойным его положения шумом, производимым мистером Гладстоном под самым ее носом». Билль все-таки прошел, и премьер даже злорадно поблагодарил королеву за помощь. В Судане генерал Гордон погиб от рук махдистов в январе 1885 года вместе со всем своим отрядом. Это ускорило падение правительства либералов, которое произошло в июне.

В то время королева была занята осмотром появившихся уже внуков и устройством их будущей судьбы. В январе 1886 года ей, однако, пришлось снова вмешаться в политику — консервативное правительство Солсбери пало, и к власти вернулся Гладстон. Но Виктория отказалась утвердить его, заявив: «Было бы величайшей ошибкой назначать этого полусумасшедшего и во многом смешного старика». В конце концов ее вынудили согласиться, но она в нарушение правил сообщала Солсбери о всех намерениях его противника, которые честный Гладстон сообщал ей в своих витиеватых письмах. Теперь он был уверен, что Бог предназначил его для решения ирландского вопроса, и ободренные ирландцы требовали «гомруля». Не добившись ничего, Гладстон к лету опять уступил место Солсбери.

В следующем, 1887 году было пышно отпраздновано пятидесятилетие царствования, и сама королева с необычной энергией вручала медали, посещала концерты и выставки, выстаивала благодарственные молебны. Она наслаждалась обретенной наконец любовью англичан, как и крепостью своей семьи, разбросанной по всей Европе. В 1888 году умер Вильгельм I, и королева записала в дневник: «Моя дорогая Виктория — императрица! Это кажется невероятным сном, и да благословит ее Бог». Это и было «невероятным сном», поскольку супруг Вики, император Фридрих, страдал раком горла. Королева узнала о его болезни во Флоренции и направилась прямо в Берлин к недовольству канцлера Бисмарка, который решил, что она хочет в своих интересах распорядиться судьбой внуков. Когда это оказалось не так, «железный канцлер» был совершенно очарован августейшей гостьей и выдал свой самый большой комплимент: «Вот это женщина! С такой любой бы хотел иметь дело». Фридрих умер 15 июня после 99 дней правления, и императором Германии стал непослушный внук Виктории Вильгельм II.

Гладстон с необычной даже для него бестактностью заявил, что королеве пора отречься и передать престол принцу Уэльскому. Это не было воспринято всерьез, поскольку никто не верил в его политическое будущее. Его борьба за «гомруль» провалилась, когда ирландский лидер Парнелл был обвинен в соблазнении Китти О’Ши, жены одного из своих соратников. Однако в 1892 году либералы неожиданно выиграли выборы, и взбешенная королева была вынуждена в четвертый раз утвердить Гладстона премьером. Когда он явился к ней с визитом, они оба опирались на палки, и Виктория заметила: «А мы с вами совсем калеки, мистер Гладстон». Позже премьер признался, что в этой встрече было не больше сердечности, чем в рандеву Марии-Антуанетты со своим палачом. Первые его шаги были неудачными — он был так увлечен ирландскими делами, что не заметил интриги в собственном кабинете. Министр иностранных дел Розбери выступил против Гладстона, когда тот отказался выделить средства на перевооружение флота. Гладстон, которому было уже восемьдесят пять, подал в отставку и был очень тронут, когда королева пригласила его на прощальный ужин в Виндзоре.

Розбери стал новым премьером, а Виктория обратила все внимание на семейные праздники и брачные дела. Старший сын Берти был обручен с немецкой принцессой Тек, но в 1892 году он умер, и юная Мария стала женой его брата Джорджа — будущего короля Георга V. В 1894 году у них родился наследник, будущий Эдуард VIII, оставивший корону ради любви. В том же году дочь покойной принцессы Алисы стала женой наследника русского трона Николая Александровича; в будущем ее ждали трон великой империи и мученическая смерть в ипатьевском подвале.

В сентябре 1896 года Виктория с удовлетворением записала в дневнике, что правит дольше, чем любой другой английский монарх. В то время как во многих странах Европы троны рухнули или шатались, британская корона была по-прежнему окружена уважением и любовью своих подданных. Во многом это было заслугой Виктории; она сумела высоко поднять престиж монархии, очистить ее от сплетен, интриг, аморальных историй, обычных для Ганноверской династии. Благодаря ее сдержанности и дипломатизму решались многие запутанные вопросы не только внутренней, но и внешней политики. Конечно, Виктория не была светочем ума и слишком зависела от своих советников; к счастью, все они оказались людьми способными и болеющими за национальные интересы. Еще одна заслуга королевы — создание «домашнего» образа английской монархии, гораздо больше подходящего массовому сознанию, чем суровый средневековый король с «мечом справедливости». Запечатленный на гербе девиз «Бог и мое право» сменился более простым и понятным: «Все англичане — моя семья» — это сказал Эдуард VII, переделав фразу Якова I «Весь остров — моя жена».

Впрочем, многим романтикам было не по душе такое «унижение» монархии. Поэт и дипломат Уилфрид Блант писал в дневнике: «Относительно личности королевы избегают говорить все, что думают. Из того, что я слышал о ней, явствует, что в последние годы своей жизни она была довольно банальной почтенной старой дамой и напоминала многих наших вдов с ограниченными взглядами, без всякого понимания искусства и литературы, любила деньги, обладала некоторым умением разбираться в делах и некоторыми политическими способностями, но легко поддавалась лести. Впрочем, публика в конце концов стала видеть в этой старой даме нечто вроде фетиша или идола».

В 1898 году умер почти девяностолетний Гладстон. Королева была недовольна, узнав, что принц Уэльский и его сын Джордж на похоронах несли гроб. Но тут всегда покорный Берти наконец взорвался: «Мама, мне уже пятьдесят семь, и я достаточно взрослый, чтобы иметь собственное мнение!» За маленькими событиями своей семьи королева еще могла разглядеть большие события и очень переживала, когда началась англо-бурская война. Она унесла четыре тысячи жизней англичан, но была только репетицией большой войны, к которой вовсю готовились европейские державы. Началось сближение Англии и России, и Викторию очень беспокоила воинственная политика ее внука Вильгельма. В 1899 году она писала Николаю II: «Я опасаюсь, что Вильгельм может высказать что-то против нас, так же как он делает это в отношении Вас в беседах с нами. Если так будет, умоляю сообщить мне об этом откровенно и конфиденциально. Очень важно, чтобы мы поняли друг друга и чтобы этим недостойным и злонамеренным маневрам был положен конец».