Импульс - Кэтрин Коултер

— Это не только секс.

Рафаэлла рассмеялась, да так звонко, что он тоже не выдержал и широко ухмыльнулся. Маркус не мог даже вспомнить, когда смеялся в последний раз. Он нагнулся и поцеловал ее в губы.

— Ты можешь сохранить девичью фамилию, я не против. Я мачо, и это доказано множество раз, но я чуткий мачо. К тому же ты зашибаешь большие деньги, я все-таки не полный осел. Да, мне нравится это имя: Рафаэлла Холланд О'Салливэн. Настоящая поэма! Все газеты Америки будут оспаривать право набрать это имя на первой полосе…

— Ты совсем с ума сошел. Лучше доскажи то, что начал.

Маркус поцеловал ее еще раз.

— Повинуюсь. Мой партнер — Джон Сэвэдж — наверняка бы тебе понравился. Мы с ним загадали на спичках, и я выиграл — или проиграл, это как посмотреть. Итак, вот что произошло почти три года назад. Наш бизнес тогда только начинал выходить на большую орбиту. Мы заручились доверием со стороны разного рода высоких чинов в Пентагоне, в других федеральных ведомствах тоже, даже в самом Конгрессе; мы всегда старались выполнять все контрактные обязательства, практически никогда не нарушали сроки поставок и не выставляли дополнительных требований против первоначальной сметы. Мы с Джоном — двоюродные братья, и наш дядя Морти — старший брат моей матери — был у нас в штате. И вот в один прекрасный день мы узнаем, что нами заинтересовалась Таможенная служба США, ведется расследование, а дядюшку Морти обвиняют в продаже наших штучек иностранным агентам, в частности тем, кто торгует с Ираном. Не слишком приятное обстоятельство для относительно молодой компании, для которой главное на первом этапе — репутация и престиж.

Ни Джон, ни я не поверили в виновность дяди Морти, — продолжал Маркус, — но определенные улики были, к тому же немалую роль сыграло и то, что он угодил на крючок к одной роскошной даме. Трудно, честное слово, представить себе более безобидное для женского пола создание — лысенький толстячок на коротеньких ножках, но все дело в том, что он к тому же еще фантастически наивен и делал абсолютно все, что приказывала эта женщина. Она в отличие от дядюшки Морти оказалась настоящей хитрой бестией и исчезла задолго до того, как вся эта история выплыла наружу.

В конце концов мы все-таки заключили сделку с Харли из Таможенной службы. Мы договорились, что один из нас перейдет на нелегальное положение и раздобудет компромат на этого невидимку по имени Доминик Джованни. Как только Джованни будет прочно повязан — то есть когда федеральные службы поймают его за руку, — дядя Морти окажется чист. Понимаешь, ему грозило пожизненное заключение, а мы никак не могли отыскать ни эту дамочку, ни посредников, которые черт знает какими окольными путями перебросили эти железки для Ф-15 в Иран. Все это время наш дядюшка находится то ли под стражей, то ли под охраной для его же безопасности, а в сущности, на свободе, но не совсем. Он будет полностью свободен, как только Доминик окажется за решеткой. И все это — чистая правда, мисс Холланд. Ваше мнение?

— Я потрясена. Но почему все-таки они предложили эту, как ты выражаешься, сделку вам, двум бизнесменам?

— Мы оба были во Вьетнаме под самый конец — в 1975-м. Мы тогда были юнцами, но с хорошими задатками, и когда все было кончено, командование предложило нам пройти специальную подготовку на курсах разведки. Мы оба не знали, чем нам заняться после армии, и согласились. Я и Джон были отличниками, Рафаэлла, нас всегда ставили в пример остальным. Прослужив в ЦРУ пять лет, мы решили начать собственное дело. Вот почему я немного говорю по-французски и кое-как могу изъясняться по-немецки. Идея показалась нам удачной: у нас было много знакомых в Пентагоне, которые нам симпатизировали.

— Я вот думаю, а не подставили ли вас обоих? — задумчиво произнесла Рафаэлла. — Я имею в виду этого Харли.

— Вряд ли, хотя, конечно, хотелось бы быть более уверенным. Нет, дурацкий колпак был предназначен дядюшке Морти. Забавно, но я абсолютно убежден, что уж он-то тебе обязательно понравится.

Рафаэлла вдруг схватила его за руку.

— Но какой огромный риск, Маркус! Узнай об этом Доминик, он тут же…

— Верно. Прикончит меня.

— Теперь ясно, почему ты не мог мне открыться. Противно, что нам обоим приходится притворяться, скрывать свое собственное лицо, хотя из нас двоих только я пишу, и это моему перу принадлежит биография Луи Рамо. Я на самом деле собиралась написать биографию Доминика Джованни, только теперь если она и будет написана, то наверняка не так, как ему хотелось бы.

— Я, кажется, начинаю понимать. Ты тоже хочешь его достать?

— Ага, и еще как! Я собиралась написать книгу, которая выставила бы его перед всем миром в истинном свете, разоблачила бы его раз и навсегда — ведь он просто чудовище: аморальное и жестокое.

— И эта история с «Вирсавией» явилась для тебя полной неожиданностью…

— Да, полнейшей. — В ее глазах отразилось страдание, и у Маркуса сжалось сердце.

— Ну и что же, Раф? Я расшибусь в лепешку, чтобы помочь…

— «Вирсавию» кисти Рембрандта десять лет назад похитил мой отчим — Чарльз Уинстон Ратледж Третий.

Маркус весь напрягся, от неожиданности больно стиснув ее пальцы.

— Вот так номер!

— Это точно. Я не совсем понимаю, откуда эта идея — назваться «Вирсавией», но зато теперь ясно, почему он попытался устранить Джованни… — Рафаэлла мгновенно осеклась, увидев, что в палату на цыпочках вошла медсестра, тихонько притворив за собой дверь.

Маркус видел ее впервые. Она была немолода, имела начальственный вид, а ее халат и прочая амуниция сверкали девственной белизной. При этом, как ни странно, на лице ее была улыбка, а в руках — поднос со стаканом воды и бумажным стаканчиком с несколькими разноцветными капсулами. На безукоризненном английском она пропела:

— Вы выглядите гораздо лучше, миссис О'Салливэн. Я принесла лекарства, которые выписал ваш лечащий врач. Примите их все сразу, пожалуйста.

— Но…

— Прими, дорогая. Это самая долгая из всех известных мне историй, так что несколько лишних часов не сыграют большой роли. Мы договорим после. Твое здоровье сейчас важнее всего.

Рафаэлла посмотрела на него — Маркус был абсолютно серьезен. Одну за другой она проглотила все четыре капсулы. В это время сестра, что-то ласково приговаривая, измеряла ей давление. Рафаэлла откинулась на подушки, почти мгновенно почувствовав сонливость. Сестра, измерив давление, встала со стула. Рафаэлла услышала ее слова, обращенные к Маркусу:

— А теперь, мистер О'Салливэн, займемся вами. Нет, сэр, не двигайтесь. Он с глушителем, как видите.

Пистолет!

— Нет, — прошептала Рафаэлла. Она попыталась подняться и сесть, но напрасно: свинцовая тяжесть сковала ее по рукам и ногам, в глазах потемнело.

— Вы кто? Тюльп номер два? — тихо произнес Маркус, но за внешним спокойствием проглядывало бешенство.