Магиня для эмиссара - Надежда Кузьмина

Спросила. Услышала, что здоровое критическое отношение к действительности, именуемое скептицизмом. А ещё — род смешка. Я задумалась. Что-то о скепсисе в учебниках ничего не было. Или я невнимательно читала?

— Знаешь, давай для начала удивление, заинтересованность, страх, — предложил Холт.

— А страх зачем? — не поняла я. Не припомню, чтобы он пугался. Держался, даже когда думал, что ослеп.

— Если попаду в ловушку, пусть думают, что одолели меня. Полезно, если противник тебя недооценивает.

— Тогда, может, отчаянье? Оно немножко другое в оттенках. И для тебя подойдёт лучше. Думаю, не я одна знаю, что ты не из пугливых.

— Хорошо. Готова идти? Чем раньше закончим — тем раньше вернёмся, — муж заломил бровь и покосился на постель.

Я спрятала улыбку.

Ходили мы не слишком долго, но заснули поздно, уже под утро. Тогда, когда уже умолкли цикады, зато начала пересвистываться пара ранних птиц в саду. Я устала, но не отказалась бы ни от одной минуты этой ночи.

Выспаться не удалось ещё и потому, что мне снова привиделся сон с окровавленным топором. Только на этот раз я разглядела чуть больше. Ровно настолько, чтобы понять, заметить краем глаза, что в кресле, под высокой спинкой, кто-то есть, лежит безвольным кулём. И этот кто-то — без головы, потому что она отрублена.

Утром я проснулась от голосов в саду. Прислушалась к внутренним часам — ох, уже скоро завтрак, пора вставать. Рейн ещё спал. Осторожно повернула голову, разглядывая профиль мужа, сомкнутые веки, твёрдый гладкий подбородок. Последние ночи позволили в полной мере оценить мудрость супруга, не ленившегося бриться на ночь. Особенно в сравнении с Андреасом, которого совершенно не волновало, если утром у меня драло и щипало кожу, а щёки и шея были красными настолько, что неудобно на улицу выйти.

С ума сойти! Вспомнила, каким корректным и сухим, даже чопорным показался Холт при первом знакомстве. Никогда не подумаешь, что в этом тихом омуте такое водится!

Муж, словно почувствовав, что я его разглядываю, приоткрыл глаз.

— Уже проснулась? Доброе утро, Сита! — Повернулся на бок, устраивая меня удобнее в кольце рук. И прищурился: — Хочешь что-то спросить?

По-прежнему видит меня насквозь.

— Рейн, а как ты понял, что мне надо? — Улыбнулась: — Вряд ли такому учат в элитном военном училище?

— Знаешь, учат. Ясное дело, теории.

— А есть теория?

— А то как же? Что ты скажешь человеку, который возьмёт виолу в руки и начнёт дергать за струны, не умея этого и не зная нот? Звуки, конечно, будут. Только какие? Есть мнение, что это, мол, естественный процесс, — так зачем учиться? Всё должно выходить само собой. Но посмотри на Соль — человеческая речь, ходьба на двух ногах и даже ползанье — тоже абсолютно естественны. А у неё пока уверенно получается только задний ход. И сколько ей предстоит учиться! Есть древний трактат об искусстве любви, который заканчивается так «А кто не знает того, что написано в этой книге, будет делить свою жену с тем, кому это известно». Несколько огульно, но в целом верно. А я делить тебя ни с кем не намерен — мне одному мало!

Притянул меня к себе, слегка прикусил ухо. Я выгнулась и заёрзала…

— А мне дашь почитать?

— Если будешь себя хорошо вести, — фыркнул муж.

— Но, Рейн… как ты понял именно обо мне?

— Я вижу твои глаза, слышу дыхание. И очень здорово помогла аура — в ней отражается то, насколько я угадал или промахнулся. Должен тебя похвалить — с тобой очень легко. Ты чувствительная, чувственная, отзываешься на самое легкое касание…

Я невольно надулась от гордости. Ему со мной хорошо, а экс-гад — тупой дятел!

— А как тебе я? — заглянул мне в глаза муж.

Он… он… вот слов не найти, чтобы это выразить и описать! Самый лучший!

— Понял, спасибо! У тебя сейчас аура была не просто чисто алой. Она горела, как звезда.

Я не возражала, что он так меня читает. Пусть. Ведь часто недосказанность из-за вежливости оборачивается недоразумениями, недовольством, напряжённостью… и в итоге приводит к разрыву отношений. Вежливость нужна. Но откровенность важна не менее. Можно один раз в гостях явить хорошие манеры и поковырять за столом спаржу, которую ты не любишь. Но если, решив, что тебе понравилось, тебя начнут потчевать этой варёной зеленью каждый раз? То-то же!

Кстати, ненавижу сельдерей. Надо предупредить кухарку.

А ещё стоит спросить, не играет ли Рейн на виоле. Я бы не удивилась, услышав положительный ответ.

Днём я выкроила время посмотреть, чем занимается Винта. Мне хотелось, чтобы Мышка чувствовала заботу и знала, что я о ней не забыла. Заодно следовало лишний раз напомнить, что о наших с ней магических способностях, даже если заведутся подружки, даже по секрету — всё равно ни-ни!

Винта — как я почему-то и ожидала — обнаружилась на кухне. С книжкой и маковой булкой. И попыталась при моём появлении сунуть книжку под стол. Ну-ка, что там? О! Знакомые «Страдания Луады»! Сглотнув смешок, сделала строгое лицо:

— Винта, давай так. Читаешь ты, причём в библиотеке, только после того, как закончишь дневные дела. Сейчас доедай и поднимайся наверх, подождёшь меня в комнате. Для тебя есть работа.

Посмотрела на Соэнту, явно желающую что-то спросить, улыбнулась.

— Соэнта, завтрак был очень вкусным. Омлет вышел удивительно воздушным. — Девушка расцвела от похвалы. Я кивнула и продолжила: — Я бы попросила приготовить и отправить ко мне в комнату кувшин несладкого морса. И ты что-то хотела спросить?

— Да, ньера… Про сельдерей я поняла, а вот о чесноке спросить забыла. А мне сейчас котлеты к ужину делать…

Рейн относился к чесноку положительно, я тоже была вполне лояльна.

— Не возражаю против чеснока. Клади смело. И я хотела предупредить: как соберёшься жарить рыбу — позови меня.

Рыбу в Сотэре готовили часто. Морскую, свежую, своего улова. А ещё у прибрежный скал водились омары. Соэнта кивнула:

— Хорошо, ньера.

Поднявшись с Мышкой наверх, выбрала из купленных Рейном вещей самое простое домашнее платье из голубого сатина в мелкий рубчик. И попросила Винту очень тщательно просмотреть все швы, манжеты, воротник и поменять серебряные пуговицы на простые роговые, деревянные или перламутровые. Какие найдёт. Но чтобы ни грамма металла в платье не осталось!

Объяснила, что так нужно для волшебства. И снова взяла с девочки слово, что о наших способностях она будет молчать. Кто бы дружелюбный, с какими бы самыми лучшими целями ни спрашивал.

Винта кивнула. А потом сглотнула и уставилась на меня:

— Простите, ньера Сита, что я сидела на кухне! Я не бездельница. Просто…