Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

залить животным жиром. Сражение прекратилось, когда бойцы увидели, что Жанны с ними нет. В конце концов, капитаны решили отменить штурм, пока на следующее утро из города не будет доставлена артиллерия. Трубы дали сигнал к отступлению. Но в суматохе телохранитель Жанны Жан д'Олон и находившийся с ним баскский солдат схватили ее штандарт и возобновили штурм. Стоя на краю рва, Жанна кричала: "Это место ваше, вступайте!".

Когда французы перебрались через стены больварка, на противоположной стороне от Турели на мост из города вышел еще один штурмовой отряд. Эти люди перебросили через разрушенные арки моста деревянные щиты и предприняли штурм Турели с севера. Атакованные сразу с двух сторон, англичане запаниковали. Они оставили южный больварк и стали отступать по подъемному мосту в саму Турель. К несчастью для них, мост был поврежден артиллерийским обстрелом, и деревянный настил обрушился под  тяжестью скопившихся людей, которые попадали в реку. Утонули четыре видных английских капитана, в том числе командир гарнизона Уильям Гласдейл и его заместитель Уильям Молинс. Тут же со стороны моста штурмовой отряд ворвался в Турель и расправился с гарнизоном. Было убито от 400 до 500 англичан. Бой продолжался весь день, от рассвета до заката. Гласдейл был ненавистен защитникам Орлеана из-за своей привычки выкрикивать из окон своей крепости леденящие кровь угрозы в их адрес. Его имя, искаженное французами как Гласидас, стало символом высокомерия захватчиков. Однако этот бывший лучник скромного происхождения заслуживает памяти не только за свои нецензурные выражения. Он сделал выдающуюся карьеру, кульминацией которой стала мужественная оборона крепости Турель. В конце концов, его тело было извлечено из реки и доставлено в Париж, где в церкви Святого Медерика (Église Saint-Merri) были отслужены бдения, подобающие разве что принцу, после чего его останки были доставлены для погребения в Англию[379].

Жанна и ее соратники вернулись в Орлеан по мосту под звон колоколов всех церквей города. Англичане собрались, вероятно, в своей штаб-квартире в бастиде Сен-Лоран, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. У них все еще оставалась значительная армия. Но они потеряли от 700 до 800 человек, большое количество артиллерии и все форты на южном берегу, кроме одного. Город был деблокирован. Мост был открыт, и дофинисты могли свободно переправлять людей и припасы через Луару, как только будут проведены необходимые ремонтные работы. Всем было очевидно, что попытка взять Орлеан провалилась. Английские командующие, Саффолк, Скейлз и Толбот, приняли решение отказаться от осады.

Утром следующего дня, 8 мая, был сделан последний, жест позволявший хоть как-то сохранить лицо. Вся английская армия вышла из своих фортов и лагерей и выстроилась в боевом порядке на равнине к северу от стен. На какое-то время показалось, что вызов будет принят. Из ворот вышла вся находившаяся в городе французская армия, с большинством горожан, способных носить оружие, и тоже выстроилась в боевой порядок. Обе армии оказались напротив друг друга на равнине. Французы отказались атаковать, по одним данным, потому, что Жанна не разрешила им вести наступательное сражение в воскресенье, по другим, более вероятным, потому, что Орлеанский бастард считал, что нет смысла рисковать всем, чего они уже добились в битве. Простояв час в строю, англичане развернулись и двинулись по дороге на Мен. Бросив тяжелую артиллерию и большие запасы продовольствия, они оставили свои лагеря в огне. Ла Ир и Амбруаз де Лоре преследовали их на протяжении всего пути и сумели захватить несколько легких артиллерийских орудий, которые им удалось доставить в город. Горожане овладели оставленными осадными линиями и с радостью разрушили то, что осталось от фортов и полевых сооружений[380].

* * *

Снятие осады с Орлеана вызвало затяжной кризис в делах ланкастерской Франции. Пять лет спустя герцог Бедфорд суммировал его последствия в меморандуме, адресованном Генриху VI и его английскому Совету. После 1422 г., писал он, ему удалось восстановить положение Англии во Франции, как это было до смерти Генриха V. "Много великих и справедливых дел и побед было там для Вас и в Вашей ссоре с Вашими врагами". Он расширил подвластную Англии территорию в Иль-де-Франс, в Шампани и Бри, Осерруа, Ниверне, Маконне, Мэне и Анжу. До осады Орлеана все шло хорошо. Но после смерти графа Солсбери,

Рука Божия нанесла, как мне казалось, сильный удар по Вашему воинству, собравшемуся там в большом количестве, вызванный, как я полагаю, в значительной степени недостатком веры и вредными сомнениями, которые они имели в отношении ученицы… дьявола, называемой Пуссель, которая использовала мерзкие чары и колдовство, которые поразили и привели в замешательство не только в значительной степени уменьшившуюся численность Ваших людей, но также чудесным образом лишила храбрости оставшихся и побудила Ваших врагов немедленно собрать своих сторонников в большом количестве.

В качестве основных факторов Бедфорд назвал общее падение морального духа англичан, приведшее к массовому дезертирству из армии и соответствующему росту самоуверенности их противников. Он защищал свой собственный план ведение войны, и его оценка ситуации перед смертью Солсбери была, пожалуй, слишком радужной. Но все современные свидетельства подтверждают его оценку результатов вмешательства Жанны. Того же мнения придерживался и Орлеанский бастард, который, как и Бедфорд, приписывал перемены главным образом ей. До ее появления, рассказывал он на посмертном процессе, 200 английских солдат могли обратить в бегство дофинистскую армию, в четыре-пять раз превосходящую их по численности, но после этого 400 или 500 дофинистов смогли справиться со всей осаждающей армией, ни один человек из которой не осмелился выйти из своих осадных сооружений. Англичане были ошеломлены случившимся. Они не знали, как справиться с тем, что казалось необъяснимым, если не ссылаться на сверхъестественные силы, непреодолимые от них. Многие наблюдатели с англо-бургундской стороны отмечали страх, охвативший английскую армию после осады Орлеана. Английские военнопленные рассказывали своим пленителям одну и ту же историю. Они никогда не видели, чтобы французы сражались так яростно, в то время как их собственное мужество, казалось, иссякало[381].

"На войне, — писал Наполеон в одной из своих многочисленных нравоучительных лекций брату Жозефу, — моральный дух составляет три четверти дела; численность — не более четверти". Пополнение, храбрость, выносливость, дисциплина — все это так или иначе зависит от морального духа. Если это верно в отношении великих европейских войн нового времени, то еще более верно в отношении средневековья, когда средства государственного принуждения были более ограниченными, материальное вознаграждение за службу — неопределенным, а структура командования — изменчивой. Основной вклад Жанны д'Арк в победу заключался в изменении морального духа войск Дофина. Она убедила их в том, что победа им по плечу. Как отмечал в своих показаниях на реабилитационном следствии один из жителей Орлеана, Жанна сделала это, сказав им, что Бог с ними, и доказала это