Капкан для гончей - Надежда Федотова

Она присела на краешек кровати, машинально потрогав пальцами лоб спящей Бесс. Вроде не горячий, выкарабкается… Девушка покачала головой и пробормотала тихо:

– Да уж, повезло тебе с избранником, Бесси! В жизни не видела такой нерешительности. Пожалуй, как поправишься, надо тебе посоветовать самой сделать ему предложение.Иначе, боюсь, ты его до старости не дождешься…

Ивар выпрямился в кресле и забарабанил пальцами по подлокотнику:

– Ты в этом совершенно уверен?

– Ну как бы да, – робея под суровым взглядом королевской ищейки, кивнул Тихоня. – Говорю же, я в лесу был. С… с мечом упражнялся. И обратно когда шел, к шатрам, мимо просеки проходил.

– Там, где дежурили Мак-Тавиши?

– Ну как бы так, – снова кивнул Ульф. – Только, говорю же, их там не было! Обоих не было. Ну, я тогда ничего не подумал – мало ли, отошли по нужде или там еще что… А потом слышу, наши у костра говорят – на скальда вашего в лесу напали. Ну, думаю, тоже бывает, лихих людей сейчас в избытке… И уж было спать пошел, да, грешен, услыхал, как вы, ваше сиятельство, с другом вашим за шатром беседовали. И вы сами тогда сказали, что всех опросили и что этот ваш то ли Мэтьюс…

– Мэтью, – машинально поправил вояку Ивар. – Неважно!

– Ну, кто-то из них двоих, в общем, да, – опять кивнул Тихоня, – он, в общем, сказал, что шум слышал, ну борьбы и этого вашего скальда видел, как он мимо просеки ломился с мечом… А как он мог его видеть, коли их обоих на этой самой просеке тогда не было? Да и не шумели у того колодца, если по мне…

– Вот подлецы! – хряснул по столешнице кулаком лорд. – Набрехали все-таки! Я-то думал, они там пили…

– Ну тут я не знаю, может, и пили, – раздумчиво пробормотал Тихоня. – Но не на посту – это точно!

– Прибью обоих! – зашипел Ивар. – Мало того что вверенный пост покинули за-ради пьянства, так еще и мне в глаза врали! Велю Творимиру обоих на конюшне при всех выпороть, и пинком из отря… Стоп, Ульф. А что ты вот сейчас сказал насчет шума у колодца?

– Ну как, – потупился гигант, – я ж там неподалеку упражнялся… с мечом то есть! Не рядом совсем, конечно, так, ежели припомнить, в аккурат между колодцем и просекой. Шум слыхал, это да. Но не то чтоб прям такой смертоубийственный. Любит этот ваш рыжий героя из себя строить! – не удержался норманн. – Может, и получил он по башке, того не видел…

– Получил, – уверил его Ивар. – И неслабо, я лично синяк в полголовы засвидетельствовал.

– Ну получил – и ладно, – буркнул Ульф. – А только чего из этакой малости такую бучу подымать? Синяком отделался, разбойника в бегство обратил, и всех дел… Чего понапрасну мечом махать и потеть на ровном месте?

– Это ты в каком смысле? – поднял бровь лорд Мак-Лайон.

– Да не обращайте внимания, – влез Эйнар, – он вашего Томаса терпеть не может! Из-за девицы у них вроде как соперничество.

– Да не соперник он мне, сопля рыжая! – воинственно набычился Ульф. – Я, знаешь ли, на публику-то не играю!

– Ну понеслось… – Эйнар с извиняющейся улыбкой потянул товарища за плечо: – Пойдем, Тихоня. Все уже рассказали…

– Только пыль в глаза пускать горазд, – непримиримо бурчал норманн, поднимаясь. – Шел себе как ни в чем не бывало, а как просеку миновал, давай с мечом скакать, что блаженный. Никого нету вокруг, а он скачет. А я вам скажу зачем! – Отмахнувшись от Эйнара, Ульф обернулся уже на пороге и со значением поднял вверх палец: – Чтобы на Бесси впечатление произвесть и героем выставиться! Мол, такая схватка была, едва его, бедного, насмерть не зарубили! Тьфу!

– Тихоня! – тихо взвыл сын конунга. – Пойдем, говорю тебе, твои ревнивые вопли лорду без надобности.

– И ничего не ревнивые, – угрюмо пробасил норманн. – Уж простите, если что не так сказал, ваша светлость.

– Все в порядке, – пряча улыбку, отозвался Ивар. – Спасибо, что пришли и рассказали… Эйнар, не шпыняй ты его, все эти выкрутасы вполне в духе Тома.

Дверь в кабинет закрылась. Лорд Мак-Лайон с трудом стер с лица широкую ухмылку (какие тут, оказывается, из-за служанки страсти полыхают!) и, подумав, вынул из ящика для письма чистый лист. То, что рассказал Ульф, было очень важно. И, притащи его Эйнар хоть на пару дней раньше, многих трагических событий можно было избежать… Но уж теперь нет смысла вздыхать: что было, то было. «И что еще будет! – многозначительно подумал Ивар, вспомнив непутевых братцев-брехунов. – Вот закончу – и вы мне ответите, голубчики! И где были, вместо того чтобы караул нести, и почему врали в две глотки… И спаси вас бог, коли соврете мне еще раз! Я-то всего-навсего выпорю обоих, а что с вами Творимир сделает – вот об этом вам действительно стоило бы подумать, прежде чем вешать нам лапшу на уши!»

Леди Мак-Лайон торопилась вниз: она еще полчаса назад видела из окна столовой, как в ворота Фрейха въехал гонец лэрда Вильяма Максвелла – наверняка привез долгожданное письмо из дома. Только вот нести ей это письмо никто почему-то не спешил… Пришлось снова оставлять Бесс на попечение Тихони и идти искать гонца самой. Ей не терпелось поскорее заполучить в руки весточку от брауни.

Печальная, берущая за душу мелодия заставила ее остановиться и повернуть голову – на каменном подоконнике одного из немногих окон галереи сидел, свесив одну ногу, Томас и перебирал струны. Лицо у него было отсутствующее, губы тихонько шевелились. Нэрис на цыпочках, чтобы не мешать музыканту, подкралась поближе. Она любила слушать игру Тома, но в последнее время, со всеми этими волнениями, он почти не брался за лютню…

Бушует стихия, седою волной

Бросаясь на берег далекий мой,

И рвутся сквозь тучи над головой

Слепящие копья молний.

Не видно ни зги, и кончина близка,

Но свет одинокого маяка

Вдруг вспыхнет во тьме, разорвав облака, —

Надеждой меня наполнит.

Суденышко утлое тянет ко дну,

И парус в клочки, и накренилась мачта,

Но верится мне – я смогу, дотяну,

На землю сойду, и закончится качка!

Томас вздохнул, посмотрел в окно, за которым простирались порыжевшие холмы, и снова ударил по струнам. Мотив был незнакомый, тревожный, как и общее настроение в последнее время.

Пальцы не гнутся, трещат паруса,

Но эту дорогу я выбрал сам,

И, Бог мне свидетель, дойду до конца,

Увижу сияние дня!..

Увижу свой дом, и закат над рекой,

Увижу улыбку своей дорогой,

Ведь знает она, как никто другой,

Что значит – любить меня…

Суденышко утлое тянет ко дну,

И реи трещат, и воды мне уже по колено,

Но верится мне – одолею я эту беду,

И выйду сухим из воды непременно!