Перекресток времен. Бородатые боги - Андрей Захаров

– Хорошо, – согласился Питер. – Если Клаус сделал гидроплан, то это упростит доставку. Когда отправляться?

– В принципе дня через три можно и отплывать. Подбери людей в сопровождение, а я переговорю с вождем: может, своих ребятишек на учебу в Новоросск не побоится отправить…

На сборы ушло не три дня, как планировали, а целая неделя. Но зато маленький караван был тщательно подготовлен. В форт Асту вместе с Питером ван Лейденом на нескольких тримаранах под тростниковыми парусами и пирогах в сопровождении воинов отплыли два десятка мальчишек и девчонок чауита. К удивлению Павла, Ароко легко согласился направить на учебу детей своего рода, правда, под присмотром сына Мунко и его молодой жены. Видно, сыграло свою роль проведенное вместе время, а поведение пришельцев убедило вождя в надежности новых друзей. В Новоросск везли корзины с какао-бобами, застывшим соком гевеи – латексом, солью и образцами глины, найденной на берегах Уальяги-Ульяны…

Так, в трудах и заботах, незаметно пролетели три месяца.

Все же не зря вождь уанка Анко Альо направил в путешествие свободных девушек своего племени – попался и ты, Паша Кожемяка, на их прелести! Как и другие новороссы. К этому времени не осталось ни одного холостяка в Петропавловске! А кто-то даже двумя женами обзавелся по примеру Аксенова.

После обеда Павел решил немного отдохнуть. Повисеть в гамаке в своем новом доме с прекрасным видом на Уальягу-Ульяну. Хорошую вещь придумали индейцы Южной Америки – гамак. Плетенная из крепких местных веревок сетка, привязанная за два противоположных конца к столбам. Для мягкости на нее кладут толстые травяные циновки. Не зря после открытия Америки все моряки на кораблях использовали гамаки в качестве подвесных коек.

Павел задремал. Приснилось ему, будто он снова у себя в Феодосии, в отпуске, качается в гамаке в беседке снимаемого в аренду дома, а любимая женушка Янина – Яниночка – Янка колдует на кухне. Сегодня день его рождения, мужики из батальона должны прийти и командование… Сын Сашко бегает вокруг, пытаясь поймать воробьев. Янка кричит, чтобы не сбил посуду со стола, а пацан все не уймется… Когда это было? Да всего-то два года назад! А разошлись-то почему? А родители у всех разные, да мозги у них другие, мать их так! Янинка, солнышко ты мое золотое, со Львова, а ты, Паша, клятый москаль, с Луганска, где Янинка училась в институте, там и познакомились. Ну и что с того, что украинец: все равно – москаль! Да еще огня в этот костер раздора подлил капитан третьего ранга Яцук, мать его… Земляк Янки и дальний родственник, окопавшийся в штабе флота. Как Павел не хотел его приглашать, но Янка настояла: родич! На западной Украине любой из местных – родич. Что поделаешь – дети Карпатских гор… А все из-за чего по пьяни завелись-то? Глупейший вопрос: чей Крым – русский или украинский? Формально – украинский, но фактически – русский! Вот драка и произошла. Не сдержался Павел. Набил морду в кровь родственнику-самостийнику, капитану третьего ранга Украинского Черноморского флота! Было бы еще ничего, да Яцук подлил масла в огонь – он на его Янку, женушку любимую и красавицу, давно глаз положил и поиметь ее захотел, хоть и родственник; вот и не выдержала душа морпеха! Два дня после этого с ним Янинка не разговаривала, а на третий взяла сына Сашка и уехала к своим, в Львов. А на четвертый – он узнал, что уволен без всего из военно-морских сил Украины за дискредитацию высокого звания украинского офицера…

Да черт с ним, с этим высоким званием… Янинка как, сын как?! Без них нет жизни на земле! Поехал в Львов, где в пригороде жили родители любимой жены. Попытался с батьками поговорить, но тщетно. Добрый сосед по-хорошему сказал сквозь зубы: убирался бы ты, москалику, подобру-поздорову, пока живой… Так и остался Паша Кожемяка без семьи, без службы и без жилья. Хорошо хоть ребята знакомые нашли работу в Киеве начальником охраны у «нового украинца» Слащенко…

Вдруг сквозь сон он услышал тревожный звон колокола, установленного на вышке, на высоком холме над рекой.

– Янка! Что там стряслось? – еще не открывая глаз, лениво спросил Кожемяка у копошившейся на кухне своей новой жены-уанка, по счастливой для него случайности имевшей имя Янна, что означало на языке уанка «любимая». Может быть, это случайность, а может быть, и нет, но эта девушка взяла его за душу и была очень похожа на прошлую любовь. И так же заботилась о нем. Хотя, в отличие от прежней Янины, была уж больно воинственна. Если что не так, то всегда хваталась за оружие и не отставала от мужа ни на шаг, где бы он ни был. Вот такие они, девушки-уанка!

– Вставай, Паша-а! – тревожно крикнула Янна, сжимая в руках арбалет. – Аука! Аука – враг на Ульяна!

Будто и не было дремоты, мгновенно вскочив на ноги и подхватив висевший рядом автомат, Кожемяка бросился к берегу. Вдали виднелось с десяток пирог, которые на большой скорости приближались к заливу. До них было не меньше четырехсот метров. Но что-то в их движении Павлу показалось странным и тревожным.

– Полундра! Свистать всех наверх! Все в форт! Занять круговую оборону! Минометы – к берегу! Максим – на пирс! Я на вышку!

Пока подчиненные исполняли приказ, отправляли посыльных – в лес, к лесорубам, и на поля с недавно посаженными маниокой, пшеницей и разной огородиной, где работали женщины, – а также вытаскивали пироги подальше на берег, новороссы устанавливали два ротных миномета возле ворот форта с трехметровым забором, а пулеметчик – бывший красноармеец Максим Хомов с одноименным пулеметом и своим вторым номером разворачивались на недавно построенном пирсе, Павел успел взбежать по деревянной лестнице на высокую вышку с небольшой платформой и крышей, построенную на вершине холма. Это была господствующая над окружающей местностью высота. С нее подконтрольно не меньше пяти километров в округе. Река Уальяга-Ульяна хорошо видна во все стороны, да и оба берега были как на ладони. Дежуривший молодой воин-уанка, поднявший тревогу, уступил место командиру, протянул бинокль и проговорил:

– Командир, пироги! Первый три – чауита, а другой, много – аука, чужой. Убить хочет. Плохо. Война!

Поднеся бинокль к глазам, Кожемяка увидел, что действительно в первых трех пирогах находились союзники-чауита вместе с женщинами и детьми. Они из последних сил, но все же в одном ритме, гребли веслами, направляясь в сторону залива, к форту Петропавловск. Следом за ними, отстав буквально на сотню метров, двигалось не меньше десятка пирог с чужими воинами. Все чужаки были обнаженными, сплошь покрытыми воинственной раскраской и татуировками. Периодически кто-то из них пытался из больших луков подстрелить преследуемых. Пару раз им это удалось. Двое воинов-чауита из последней пироги вскинули руки и упали за борт, пронзенные стрелами. В результате потери части гребцов пирога снизила скорость и буквально через минуту ее нагнали преследователи. Участь находившихся в ней была незавидной. Всех мгновенно перебили. Не задерживаясь у захваченной пироги, преследователи продолжили погоню.

– Эх, черт! Сюда бы пулемет! Автомат не достанет! – пожалел Павел. Ведь станковый «максим» находился внизу на пирсе, а ручной пулемет Дегтярева был передан в лагерь лесорубов для защиты.