Полночные наслаждения - Элоиза Джеймс

Софи заулыбалась.

— Прошу продолжать. — Патрик не сводил с нее глаз.

— Я знаю также немного португальский и немного голландский, — неохотно призналась она.

— Немного? — Он наклонился и секунд на тридцать припал к ее губам. — То есть свободно.

— Нет. В голландском у меня совершенно нет практики.

— Это все?

— Все. — Она встревоженно посмотрела на мужа. — Ты сердишься?

— Почему я должен сердиться, Софи, любовь моя? — удивился он. — Мне нравится путешествовать, а тут такое счастье — жена знает языки. Я считаю, что мне чертовски повезло. Особенно меня радует, что ты говоришь по-турецки. — Он заметил в ее глазах немой вопрос. — Наверное, ты забыла, нам ведь в следующем месяце отправляться в Оттоманскую империю. Впрочем, я бы все равно взял тебя с собой, знаешь ты турецкий или не знаешь, потому что не хочу с тобой расставаться, любовь моя.

— О, Патрик, — выдохнула Софи. — Это так чудесно.

— А кроме того, — шепнул он, — когда твои нежнейшие губы мило шевелятся, произнося мудреные иностранные слова, я буквально схожу с ума от желания. У меня к тебе только одно условие.

— Какое?

— Ты должна будешь любить меня вечно.

Она засмеялась:

— Я полагаю, за этим дело не станет.

— Но если ты опять соберешься с Брэддоном на прогулку, я устрою тебе такой скандал…

— А если ты не придешь домой до четырех утра, — перебила его Софи, — то узнаешь, какая я фурия.

— Но это еще не все, — прошептал он, ластясь к Софи. — Ты должна будешь подарить мне по меньшей мере пятерых детей.

— Неужели ты это серьезно, Патрик? — Ее глаза наполнились слезами.

— Софи, понимаешь, я… я полюбил нашу маленькую Фрэнсис сразу же, как увидел. И сейчас только и мечтаю о другом ребенке.

По щекам Софи потекли слезы.

— Глупая жена, — пробормотал Патрик. — Чего ты расплакалась? Радоваться надо. — Он нежно собрал губами слезы, а его рука в это время начала понемногу ласкать восхитительную бархатистость внутренней стороны ее бедра.

Высоко над ними в лазоревом небе лениво проплывали маленькие аккуратные облака. Всего несколько штук. Где-то неподалеку, видимо, было гнездо диких пчел, их теплое жужжание смешивалось с веселым стрекотом кузнечиков и радостным щебетанием птиц. Она закрыла глаза. Вот это, наверное, и есть те самые заветные мгновения настоящего счастья.

Декабрь 1807 года

Глубокой ночью Софи внезапно проснулась и некоторое время сонно наблюдала за танцем теней на стене, создаваемых пламенем огня в камине. За окном стоял необычно холодный декабрь, но в спальне было тепло.

Только через-несколько минут она услышала тихие булькающие звуки на фоне сдавленного смеха. Софи скосила глаза на высокое кресло-качалку рядом с камином. Оно медленно покачивалось.

— Патрик.

— Мы здесь.

Софи улыбнулась и подложила под голову еще одну подушку. Эту великолепную кровать из красного дерева они привезли из Турции. Патрик присмотрел ее во дворце одного паши и с большим трудом уговорил продать. Возвратившись домой, он, как и обещал, убрал кровать из спальни Софи, заявив:

— Герцогиня Гизл и ее преданный супруг непременно должны спать вместе на этом величественном ложе. — После чего увлек Софи за шелковый полог.

С кресла-качалки донеслась еще одна переливчатая трель.

— Патрик, зачем ты ее разгуливаешь? — сказала Софи, слушая смех малыша. — После игр с тобой она не заснет.

— Заснет, и еще как. — Патрик посмотрел на дочку с обожанием. — Ты будешь спать? И нечего на меня так смотреть. Раз мама сказала спать, значит, спать.

В ответ ребенок пронзительно заверещал.

— Вижу, что пришло время, — задумчиво проговорил Патрик.

Он поднялся и понес к постели спеленатое дитя, ухитряясь по дороге потереться носом о миниатюрный носик дочери.

— Ой! — Маленькая ручка захватила прядь его волос.

— Кого ты мне принес? Кэтрин?

— Ну и мать нам с тобой попалась, — произнес Патрик с шутливой досадой. — Не может узнать собственное дитя. — Он передал младенца Софи. — Неужели ты не узнаешь эту маленькую озорницу? Конечно же, это Элла.

Как будто понимая, о ком идет речь, Элла перестала улыбаться и с серьезным личиком выжидательно смотрела на мать.

— Сейчас, сейчас. — Софи распахнула ночную рубашку. — Держи, милая.

Муж уселся рядом на постель и начал с восторгом наблюдать за кормлением.

— А наша Кэтрин спит сном праведницы. Няня считает, что малышка будет спать до утра.

— Она оптимистка.

— Для няни это неплохо, — отозвался Патрик. — Но ты заметила, что даже она по поводу Эллы такого оптимизма никогда не проявляла?

Софи любовно посмотрела на маленькую Эллу, с упоением сосущую грудь.

— Безобразница. Ну что с ней поделаешь, не хочет спать голодная.

— Перед этим ей еще нужно вдоволь поиграть и посмеяться, — добавил Патрик.

— Я думаю, она так много ест, потому что маленькая, — предположила Софи. — Вспомни, какой родилась Кэтрин, а какой Элла.

— Но, мне кажется, за последние три месяца она уже догнала сестру. Посмотри на этот животик. — Он нежно похлопал пальцем по круглому животику Эллы. — Кстати. — Патрик лукаво посмотрел на жену. — После того, как ты заснула, пришло письмо.

Глаза Софи засияли.

— От папы?

— Да-да. Твоя мама снова стала мамой. Джордж сообщает, что роды продолжались четыре часа, но, слава Богу, все закончилось благополучно. Мать и дитя чувствуют себя нормально. — Патрик улыбнулся. — Так что, моя милая, по сравнению с мамой ты, можно считать, отделалась легким испугом.

Сколько он натерпелся страхов, об этом, наверное, не стоит и говорить. Тем более что на этот раз живот Софи раздался еще сильнее. Зато близнецы родились быстро и практически безболезненно. Доктор Ламбет только-только прибыл, как начались схватки. Он даже не успел приказать Патрику покинуть комнату. Вслед за Кэтрин доктор с веселым смехом поймал головку Эллы, которая спешила догнать сестру. При воспоминании об этих мгновениях сердце Патрика до сих пор наполнялось невероятным счастьем.

— И кто же у меня, сестра или брат?

— У них родился мальчик, так что твой папаша, наверное, сейчас на седьмом небе. Еще бы, у него теперь есть наследник. Александр Джордж, будущий маркиз.

Софи вопросительно посмотрела на Патрика:

— Тебе, наверное, тоже захотелось иметь наследника?

— Не в этом дело. Но поскольку с девочками получилось так легко, я действительно подумываю о сыне. Не о наследнике, а о сыне. Помнишь, доктор Ламбет сказал, что у тебя бедра, как у крестьянки.