Хозяйка книжного магазина - Наталья Солнцева

Ева показала вышивку — река, дерево на обрыве, закат солнца.

— Получается перевернутый египетский крест, — объяснила она. — Смотрите! Большую букву Т образовывают: дерево — вертикальная линия; кромка обрыва — горизонтальная, которую повторяет терраса, и прямо под ней — кружок, отверстие входа в каменоломню. Здесь, скорее всего, и был расположен тайник. Как Хромова его нашла, мы спросить уже не сможем. Возможно, Лукерья сообщила ей какую-то подробность, ведь только Яна слушала старушку всерьез.

— Как же она смогла додуматься до такого? — удивился Валерий. — Яна вообще-то не отличалась острым умом.

— О-о! Порой озлобленный до неистовства ум превосходит самого себя, становится изощренным и острым, как бритва. Я не раз в этом убеждался, — мрачно произнес сыщик. — Знаете, когда у меня впервые появилась отчетливая мысль о Яне Хромовой? После посещения Рыбного. Тогда я никак не мог сложить воедино разрозненные части головоломки, зато теперь они отлично соединились друг с другом. Получается, Яна строила один план, рассчитывая напоследок получить кругленькую сумму, потом внезапно решила его изменить. Именно она была той переодетой монахиней, которая приходила к Вере Петровне за письмом. Та хозяйку в подобном виде не узнала, к тому же директорше не могло прийти в голову, что мертвая Хромова вдруг явится в магазин.

Войтовский нервно покусывал губы, ему было дико слышать о какой-то Яне Хромовой, которую он сначала знал как Герцогиню, потом как Марину Комлеву. Что они говорят?

— Я видел ее паспорт, — сказал он. — Там ее фотография, имя, фамилия! Это Марина!

— Невыразительное лицо, маленькие глаза, широкий нос, белесые брови и ресницы, редкие волосы, — перечислил Смирнов. — Так?

— Вы описали Марину, — заявил Стас. — Точно!

— Нет, Яну, — возразил Хромов. — Я что, собственной жены не узнал бы?

— Они просто очень похожи.

Воцарилось молчание. Каждый размышлял о происшедшем со своей точки зрения.

— Почему же Яна решила забрать письмо? — первым не выдержал паузы Валерий. — Если сама же его написала и оставила Вере Петровне?

— Передумала продавать раритет. Вы, Войтовский, — Всеслав перевел взгляд на Леонарда, — убедили ее, что печать бесценна и способна принести неизмеримые блага своему владельцу. На каком-то этапе развития событий Хромова вспомнила о письме и захотела забрать его, но… опоздала. А когда поняла это, время уже работало против нее. Ей следовало спешить!

— Я сам искал тайник, — признался Леонард Казимирович. — В дневнике деда я прочитал о судьбе погибшего во время польско-литовской кампании молодого Войцеха Войтовского, который состоял в тайном обществе и якобы был послан в Россию по важному поручению… да не смог его выполнить. У него было тайное имя — Пилигрим, которое я позаимствовал для переписки и покупок антиквариата. Красивые вещи, пропитанные романтикой ушедших веков, — моя слабость! Я начал копаться в литературе, архивах, переписываться с историками, специалистами в этой области и напал на след «склепа». Он вел в Россию, как и писал дед. В одной захудалой галерее живописи под Старицей мне удалось просмотреть архив бывших владельцев той усадьбы, и в некоторых письмах я наткнулся на множество упоминаний о Смутном времени начала семнадцатого века. Хозяева поместья гордились тем, что земли и привилегии они получили от государя за оказание сопротивления самозванцам, ставленникам Речи Посполитой, кои были разбиты наголову не без участия оных бояр. У сих господ служил лекарь, «зело искусный», которого однажды тайком вызвали к умирающему молодому поляку. Лекарь не отказал в помощи. Умирающий бредил, и врач, который кое-как умел изъясняться по-польски, обратил внимание на его бессвязные, часто повторяющиеся слова о каком-то важном поручении. Заподозрив, что перед ним шпион, верный слуга доложил об этом боярину. Тот послал за раненым солдат, однако они застали чужеземца уже мертвым. Невозможно передать волнение, охватившее меня при чтении этих строк. Я сразу понял, кем был раненый и какое поручение он имел в виду, сопоставил даты и убедился в правильности моей интуитивной догадки. Я вернулся в Москву, чтобы продолжить поиски уже в более узкой области, и тут мне повезло — в одном из антикварных салонов попался ковчежец. Тогда я и познакомился с… она назвалась Герцогиней. Теперь я в растерянности по поводу ее имени — Марина, Яна… вы меня окончательно запутали.

— Яна до последнего держала вас в неведении, Войтовский, выдавая себя за посредника, — продолжил сыщик. — Примерно два года назад она добралась до тайника; найденные старинные предметы и манускрипт увезла с собой, а кремниевый ящичек с печатью спрятала в сарае у Лукерьи, то есть у Драгиных, — зарыла в углу и забросала сверху хламом. Читая и перечитывая содержание манускрипта, коряво переведенное с древнего языка, она сообразила, что невзрачная вещица как раз и является самой большой ценностью. Поразмыслив некоторое время, Хромова начала со всеми предосторожностями продавать вещи из тайника — выставила их на виртуальный аукцион в Интернете, нигде не показывалась и общалась, за редким исключением, через электронную почту. Понемногу она осмелела и подумала о печати Тутмоса. Полагаю, действия, совершенные ею, — то бишь размещение в книжном магазине условных знаков, рекламный текст, письмо, которое она напечатала и оставила Вере Петровне, — были продиктованы манускриптом. Он содержал рекомендации, как непосвященному следует поступить с реликвией.

— В старинном манускрипте про магазин не сказано, — возразил Войтовский. — Я его читал.

Ночью, после «спектакля» в квартире Стаса, Смирнов и Войтовский поехали к последнему и устроили обыск. Под кроватью в спальне они обнаружили кожаную сумку, в которой лежали кремниевый ящичек и несколько пожелтевших кусков пергамента с рукописными текстами на латыни и еще двух языках. У Леонарда Казимировича затряслись руки, а лицо покрылось красными пятнами. Герцогиня прятала все это буквально у него под носом, а он ни о чем не подозревал. Ах, простофиля!

Ева помешала его воспоминаниям.

— Я тоже пыталась применить свои знания латыни для прочтения пергамента, — сказала она. — И далеко не все поняла. Неизвестно, где Хромова прятала листок с переводом — возможно, она его уничтожила, предпочитая хранить содержание в памяти. Не исключено, что перевод лежит где-нибудь в квартире, которую она снимала.

— В сущности, текст манускрипта Яне был уже не нужен: ценность представляла сама старинная рукопись на пергаменте, — добавил Смирнов. — За нее коллекционеры дали бы немалую сумму.

— Кое-что там можно понять! — мрачно прокомментировал Войтовский. — Фраза о «пище Богов», например, недвусмысленно толкуется как позволение продать остальные предметы из тайника, дабы позаботиться о печати. «При нужде употреби пищу, данную Богами, во благо Тутмоса».

— Получается, Хромова действовала в соответствии с рекомендациями! — усмехнулся Стас. — Она ничего не нарушила. Ей же нужны были средства для покупки магазина и размещения в нем информации. Условных знаков!