Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье

Днем позже господин Беру уже стал женатым человеком. Это великое событие затронуло разве что его внешность. Жена нашла ему хорошего портного и парикмахера, а тысячу двести франков жалованья оставила в его полном распоряжении. Узы Гименея не изменили положения вещей: дом новобрачных по-прежнему служил местом свиданий модных женщин с самыми богатыми и родовитыми мужчинами, а господин Беру все так же блестяще играл на скрипке в Опере в дни представлений и развлекался у Прокопа в свободные вечера. Ни разу он не снизошел до ответа на шуточки своих товарищей относительно его женушки, ни разу даже виду не подал, что понимает, о чем болтают завистники; он продолжал музицировать и напиваться все с тем же величественно-хладнокровным видом. Через несколько месяцев остроумие самых рьяных насмешников притупилось об его безучастность, новые эпиграммы появлялись все реже, но через год после свадьбы Беру был объявлен законным отцом только что родившейся малютки. По этому случаю на каминной трубе в кабачке у Прокопа появилась эпиграмма следующего содержания:

Беру, появившись в кабачке, как обычно, направился прямо к камину; несколько раз он прочитал из конца в конец эпиграмму, поглаживая горячую трубу, на которой висел листок бумаги. Его лицо не выразило ровно никакого чувства. Он взял свою шляпу, которую перед тем положил на мраморную поверхность камина, затем трость, прислоненную им к ближайшему стулу, и, беззаботно насвистывая некий мотивчик, занял место за любимым столиком. Один из завсегдатаев, раздосадованный бесстыдством подобного равнодушия, закричал во весь голос:

«Эй, господин Беру! Что вы там прочитали такого интересного?»

«Сударь, я не умею читать», – ответил Беру с присущим ему восхитительным спокойствием.

«Зато слух у вас должен быть в полном порядке; давайте я вам прочитаю, что здесь написано».

Беру устроился поудобнее, сделав вид, что приготовился внимательно слушать, а завсегдатай продекламировал самым высокопарным слогом те десять злобных строчек, которые я тебе уже привел.

«Хм! И это висит на трубе?» – проронил Беру, почти что угрожающе смерив взглядом насмешника.

«Да, сударь», – продолжал шутник, набычившись и явно готовясь к перебранке.

«Ну что ж, – крякнул Беру, допивая уже пригубленный им стакан ликера, – пусть там и остается».

– Неужели бывают такие мужья? – прервал Дьявола Луицци.

– Конечно, хозяин, и среди самых знатных господ в том числе, поверь. Будь я депутатом, я бы немедля внес на рассмотрение законопроект о регулировании продвижения по службе государственных чиновников: одну треть должностей я бы давал за выслугу (то есть за бездарность), еще треть – по протекции (то есть за взятки), и, наконец, последнюю треть я отдал бы женщинам (то есть, я хочу сказать, их мужьям-рогоносцам).

– Хорошенькое у тебя получилось бы правительство!

– А другого у вас никогда и не было, уважаемый барон; и именно потому, что все это не записано в законах, но существует на практике, дела идут как по маслу.

– Ну ладно, ладно, давай вернемся к Беру.

И Дьявол продолжил:

– С такой отважной невозмутимостью ничего нельзя было поделать; потому всякие шуточки и эпиграммы прекратились вскоре после столь триумфального для Беру испытания. Все пошло по-старому, если не считать появления в доме ребенка. Девочку нарекли Оливией. Она росла незаметно; никто, ни в гостиной, ни среди прислуги, не утруждал себя вниманием к ней; она впитывала в себя и теорию лакейского плутовства, красочно оформленную самым гнусным жаргоном, и практику утонченного разврата, выражаемого в невинных и жеманных словах. В десять лет Оливия не умела ни читать, ни писать; зато, окруженная льстивой обходительностью мужчин с самыми лучшими манерами, она, балуясь в гостиной, где собирались наиболее выдающиеся поклонники изящных пороков, щебетала в изысканнейших выражениях и болтала обо всем на свете с совершеннейшей грацией, неожиданно перемежая свои речи самыми несуразными репликами из репертуара привратницкой, чем успешно вызывала в обществе сумасшедший хохот.

Меж тем в доме госпожи Беру все перевернулось: муж скончался от несварения желудка, усугубленного апоплексическим ударом, а ее саму свалила оспа. Она поборола болезнь, отдав ей последние остатки своей красоты, которая когда-то интересовала весь Париж, а вернее – интересовалась всем Парижем. Только теперь госпожа Беру обратила внимание на свое чадо и обнаружила, что девочка хороша собой; тогда она решила заняться ее образованием. Оливия познала всего две вещи – музыку и орфографию; первая научила ее владеть обворожительным голосом, а вторая позволила переносить на бумагу те тщательно отделанные фразы, которые она слышала в салонных беседах матушки.

По-моему, Оливия знала все, что должна знать женщина; ибо к этим достоинствам прибавилось еще умение поражать изяществом туалетов и божественной походкой. Один из самых явных изъянов нынешних элегантных женщин – это неумение правильно ходить; подавляющее большинство томно вышагивает, воображая, что если они с болезненым видом переставляют ноги, якобы привычные только к коврам в роскошных апартаментах и шикарным экипажам, то это свидетельствует об изнеженности, а следовательно, о богатстве. Они глубоко неправы – одна из самых ярких прелестей женщины состоит в четкой, легкой и резвой походке.

Только женщина с такой походкой может решительно и внезапно вскинуть голову при нечаянной встрече, приветствовать знакомого легким наклоном головы, причем стремительность движений не позволяет сделать поклон более глубоким, а следовательно, неловким и чересчур церемонным; только при такой походке может блеснуть, без капельки бесстыдства, тот выразительный взгляд, который вспыхивает и сверкает, как молния, и, подобно молнии, длится всего мгновение; только у такой женщины может возникнуть то покоряющее выражение широко распахнутых глаз, которое заставляет мужчину покачнуться, словно что-то острое кольнуло его прямо в сердце. Нынешним женщинам все это неведомо: сегодня в моде вялые кивки, томные покачивания талии и слегка затуманенный взор, который еще издали упирается в чужое лицо. Потому-то и ваша сентиментальная литература отдает бесцветной и бессильной бульварщиной, и действие всех современных историй о любовных приключениях от начала до конца длится не более суток, словно в классической комедии… Осанка женщины – причина или следствие вашей литературы? Этого я сказать не могу; но нужно признать, что между ними есть явная зависимость.