Тайны государственных переворотов и революций - Галина Цыбиковна Малаховская

Очоа шел в полном кольце колумбийских секретных агентов — и своих телохранителей. Перед тем как сесть в машину, преступник помахал встречавшим ручкой и послал им воздушный поцелуй.

Впервые за всю историю борьбы с наркомафией один из четырех наиболее могущественных кокаиновых баронов попал в руки правосудия. Но обвинение ему предъявлялось, право слово, пустячное: незаконный ввоз в Колумбию из Испании 128 быков для корриды и подделка сопровождающего их медицинского сертификата. По первому пункту обвинения ему грозило от года до десяти лет тюрьмы, по второму — от года до восьми лет.

Процесс выщел быстротечным. Он начался в городе Картахена 2 августа, а завершился уже 15-го числа того же месяца. Судья Фабио Пастрана Ойос приговорил обвиняемого к 29 месяцам тюрьмы и штрафу в один миллион песо. Причем исполнение приговора было тут же отложено на два года при условии внесения залога в 2 300000 песо (что эквивалентно совершенно несерьезной для Очоа сумме в 10 500 долларов) и согласия отмечаться в полиции через каждые 15 дней. Очоа немедленно внес залог, получил заранее подготовленную справку об освобождении — и поминай как звали.

Но обвинители подали апелляцию, и — невероятно, но факт! — 21 января 1986 года суд пересмотрел свое решение и согласился выдать Очоа Соединенным Штатам. На этот раз напряженные отношения между США и Никарагуа уже «не являлись юридически обоснованным препятствием для выдачи преступника». Очоа обвинялся в контрабанде наркотиков, а это «не политическое преступление». Защита тут же обжаловала решение суда.

Поиски Очоа вылились в настоящий ураган полицейских операций. Отдельные районы Колумбии сильно напоминали ошпаренный муравейник. За каких-то две недели было арестовано 2462 человека, конфисковано 2 тонны кокаина, 9,5 тонны кокаиновой пасты, 48 тонн листьев коки, 11 самолетов, 213 единиц автоматического оружия, 38 тысяч патронов, 4,5 тонны эфира, 11 тонн ацетона, 100 тонн сыпучих химикатов, 1 тысяча динамитных шашек, 377 метров бикфордова шнура… Но своей суетливостью власти только размазали полученную от наркомафии пощечину.

Самым потрясающим в «деле Очоа» оказалось даже не то, что матерый преступник вышел сухим из воды.

Продемонстрированное судьей Пастраной нежелание соблюсти хотя бы видимость приличия было столь вызывающим, что, казалось бы, не могло не возмутить журналистов. Так вот, самым невероятным в «деле Очоа» было отсутствие с их стороны не то что возмущения, а хотя бы элементарного удивления.

Журналисты просто-таки поперхнулись наглостью наркомафии.

(Спустя несколько месяцев, когда вскрылась история с заговором против Тэмбса, затаенное возмущение «делом Очоа» сильно добавило журналистам из «Эспектадора» обличительного пафоса.)

Но вернемся к публикации «Эспектадора». В конце материала, напечатанного 5 декабря, значилось: «Продолжение специального расследования читайте завтра». Однако на следующий день продолжение не состоялось. Началась напряженнейшая закулисная борьба за судьбу второй разоблачительной статьи. С этого момента главный редактор «Эспектадора» и один из авторов «специального расследования» Гильермо Кано более не был властен над своей судьбой. Уступить давлению наркомафии он считал позорным, унизительным, равнозначным предательству своего журналистского авторитета. Не уступить означало погибнуть.

Заключительный материал был опубликован 11 декабря. Он содержал подробный рассказ об основных операциях Медельинского картеля за 1978–1985 годы, раскрывал организационную структуру колумбийской наркомафии, очерчивал сферы интересов образующих ее кланов, уточнял характер взаимоотношений между ними. И вновь центральное внимание и место уделялось Очоа. Вечером 17 декабря по дороге домой Гильермо Кано был застрелен за рулем своей машины автоматной очередью, выпущенной «асесинос дель мото». Убийцы поджидали его в сотне метров от здания редакции, на развороте посередине широкого бульвара. Кано неизбежно должен был здесь притормозить, чтобы пропустить идущий навстречу поток машин. Мафиози не испытывали судьбу. Стреляли с гарантией — из автомата, в упор, по почти неподвижной мишени. Восемь пуль попали в цель.

Если бы кокаиновые бароны уничтожали всякого журналиста, осмелившегося написать о наркомафии, газеты в Колумбии пришлось бы закрыть еще лет десять назад. В действительности гибнут в основном те, кому своими публикациями удалось нанести мафии ощутимый ущерб. Писания остальных не только не вредят баронам, но нередко играют им на руку, рекламируя их неограниченное богатство и одновременно запугивая обывателя историями об их безграничной жестокости. Убийство Кано вызвали чрезвычайные обстоятельства. Какие же? Единого мнения на сей счет’ нет. Но по очень распространенной точке зрения, «специальное расследование» «Эспектадора» коснулось абсолютно запретной темы — взаимосвязей наркомафии и американских спецслужб.

Вспомним длившееся много месяцев «перетягивание каната» между Колумбией и США по поводу выдачи Очоа из Испании. В ходе предварительного следствия кокаиновый барон под присягой показал, что прямо в камере испанской тюрьмы имел беседу с руководящим сотрудником американского УБН Уильямом Моклером и сотрудником испанской полиции Фернандо Мартинесом Гайоном. Они сделали преступнику деловое предложение: США отказываются от своих притязаний на Очоа, если тот согласится помочь. американским спецслужбам скомпрометировать правительство Никарагуа, «признав», что он пользовался его покровительством и помощью для транспортировки кокаина в США. Очоа согласился. После этого США ослабили давление с целью добиться его выдачи, и кокаиновый барон вскоре был отправлен в Колумбию.

Сама идея провокации выглядела очень перспективной. До победы сандинистской революций территория Никарагуа действительно служила кокаиновым баронам важным транзитным центром. Перечень активно. сотрудничавших с мафией высокопоставленных сановников из окружения Сомосы содержал бы сотни имен. Коррупция буквально пропитывала разлагающуюся диктатуру. Понятно, что разом порвать все многочисленные ниточки, связывающие наркомафию с ее агентами внутри Никарагуа, революции было не по силам. Преступники затаились, ушли в подполье. Постепенно их раскрывали и вылавливали, но для этого потребовались годы, ведь борьба с наркомафией была и остается далеко не единственной заботой сандинистского правительства.

Заручившись согласием Очоа, ЦГУ распространило фотографию, на которой колумбийский мафиози вместе со своим коллегой по преступному бизнесу грузил якобы кокаин на борт катера якобы в одном из никарагуанских портов. Так родился миф о «никарагуанском контакте». Сандинистское правительство направило Белому дому официальную ноту протеста, обвинив администрацию США в провокационном подлоге.

Прошло полгода, и грянул скандал. Американское информационное агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило: американские официальные лица, в том числе следователи УБН, признали, что по указанию Белого дома пытались раздуть пропагандистскую кампанию против сандинистского правительства, безосновательно обвинив его в участии в контрабанде наркотиков. По их словам, эта операция была задумана для прикрытия тех широких контактов, которые наладили с Медельинским картелем никарагуанские контрас.

Например, четыре американских военных советника, натаскивавших контрас в лагере на территории Коста-Рики, подтвердили участие в кокаиновом трубопроводе своих подопечных — кубинских наемников, завербованных в ряды никарагуанских контрреволюционеров из числа ветеранов «бригады 2506». Она была создана, обучена и вооружена ЦРУ для осуществления вторжения на Кубу в заливе Кочинос.