Совсем другой дракон - Рэйчел Аарон

— Нельзя завоевать Смертного духа! — сказал в это время Мирон. — Они огромны, чистая магия. Ты — размером с кота.

Амелия фыркнула.

— Как сказал бы мой брат: «Судишь меня по размеру?». Я сейчас маленькая, но я — тоже магия. Все на этой стороне — магия. Это одно из лучших качеств этого измерения: части — это части. Как маги могут втягивать магию из всего, чтобы использовать в их заклинаниях, так я могу направить огонь в любую магию, с какой контактирую. Потому я дала Марси долю своего огня. Это не наш мир, у драконов нет загробной жизни. Когда наш огонь угасает, это конец. Мы — пепел. Но, когда Марси умерла с моим огнем в ее магии, она протащила меня сюда, в единственное место в измерении, где я могу заставить это работать, — она усмехнулась небу в заклинании. — В убежище Мерлинов.

— Не стоило тебя впускать, — прорычал Широ. — Драконы — всегда беда.

— Но зачем ты хотела сюда прийти? — спросила Марси. — Я понимаю Море Магии, но только Мерлины могут управлять Сердцем Мира. Что толку тебе от него?

— Никакого толку, — сказала Амелия. — Я тут не ради заклинания. Мне нужно это, — она указала на синее небо. — Спокойствие, свет, не сгорать заживо — этого я хочу. Не забывай, Море Магии было для меня таким же темным, ужасным и опасным, как и для вас. Хорошо знать, что там есть яма в форме дракона, ждущая меня, но если бы мне пришлось искать ее во тьме, Море Магии поглотило бы меня раньше, чем я приблизилась бы. Отсюда я могу отыскать сосуд своего духа, не переживая из-за того, что меня порвет. Это важно, потому что, когда я найду наш дух, мне понадобится весь оставшийся огонь, чтобы захватить его, а дух явно будет огромным. Мы говорим об общей идее человечества о драконах, собранной в одном месте. Знаешь, сколько о нас историй? Мы — практически жанр.

— Уверена, дух очень большой, — сказала Марси. — Но разве это не проблема? Даже если ты сможешь распространить вой огонь, как ты захватишь что-то такого размера?

— Попав туда рано, — сказала Амелия, ее сияющие глаза были серьезнее, чем Марси когда-либо видела. — Возвращение магии — шанс раз на вечность, Марси. Потому я хочу рискнуть всем ради этого. Где-то там — огромный сосуд духа-дракона, и это единственный момент в истории, когда он будет наполовину полным. Если я смогу попасть туда в верный момент и направить в магию свой огонь, пока она не развила свое сознание, я ничего не захвачу. Я просто буду разумом, который уже там, когда новый дух проснется. Когда это произойдет, мы сольемся, и его магия естественно станет моей. Я тут для этого. Это уловка. Кроме природы силы, которая вырезает сосуды, особой разницы между духом озера и Смертным духом нет. Это все еще кратеры в земле Моря Магии, которые наполняются и получают личность. Драконы не могут вырыть духа, потому что это не наш мир, но если я смогу захватить духа, которого люди вырыли для нас, и наполнить его настоящим огнем дракона, конечный результат должен быть духом драконов от драконов, как и все другие духи зверей на планете. И когда мы это получим…

— Вы будете местными видами, — восторженно закончила Марси.

— Лучше, — Амелия улыбнулась. — Мы пустим тут корни. Все мы. Огонь дракона горит индивидуально, но источник один — магия нашего родного измерения. Сила, которая родила нас, все еще горит в каждом драконе. Это тонкая связь, но если моя теория верна, общий источник означает, что если я захвачу этого духа, это буду не только я и мой огонь. Это будем все мы. Я стану связью драконов с магией этого измерения. Мы уже не будем ограниченными той силой, которую смогли наскрести или накопить сами. Мы будем снова дома, драконы этого измерения, и все будет благодаря мне, — она глубоко вдохнула, янтарные глаза сияли. — Я буду их богом.

Марси вздохнула. Вот, какой была идея.

— Я знала, что «спасение видов» было слишком альтруистично для тебя.

— Я не была бы драконом, не извлекая выгоды, — сказала Амелия, не извиняясь. — И я не коварна. Я это придумала, я рискую — справедливо, что я получаю награды. И это хорошо для всех. Всему миру будет лучше, когда драконы вложатся в наше далекое будущее, и мы сможем вырасти и миновать нашу стадию безудержной мании величия.

— Из этого можно вырасти? — с сарказмом спросил Мирон.

— Мы зреем с возрастом, — ответила Амелия, фыркая. — Просто посмотри на меня. Моя игра в становление бога драконов близится к концу ради общего блага. Я почти святая.

Марси пришлось рассмеяться.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что ты не шутила, когда говорила, что у тебя амбиции больше Хартстрайкеров.

— Прошу, — с отвращением сказала Амелия. — Я никогда не хотела работу Бетезды, и, думаю, Боб должен извиниться перед Джулиусом за то, что навязал ему страдания с кланом. Это намного лучше. Если я преуспею, я не только буду божеством, которое решило глубочайший экзистенциальный кризис наших видов, я буду духом, то есть, бессмертной. Даже если кто-то сможет убить меня, я просто восстановлюсь в моих владениях. Минус в том, что я могу быть привязана к магу, но я всегда умела справиться с людьми, так что я буду в порядке. Такая сила и долг всего моего вида стоит риска, — она подмигнула Марси. — Это я зову победой.

Марси закатила глаза. Амелия выглядела отвратительно довольной собой, но, хоть ей не нравилось, что драконша скрывала от нее истинные намерения, ее устраивал план Амелии. Ощущалось немного сомнительным захватывать Духа Драконов до его пробуждения, но, учитывая, что без драконов не было духа драконов, нельзя было спорить, что это был уже их дух. В любом случае драконам нужен был способ внедриться, потому что после десяти тысяч лет они тут останутся. Чем раньше они соединятся с природной магией, тем более мирным и хорошим все будет.

Если это сработает.

— Я не сомневаюсь в твоей гениальности, Амелия, — сказала Марси, — но как ты собираешься это провернуть? Я привела тебя в Сердце Мира, но там много воронок, и даже если ты сможешь найти правильный сосуд, как ты попадешь внутрь? Это место — модель, а не настоящее. Ты не можешь просто нырнуть.

— Это я собираюсь сделать, — сказала Амелия. — Помни, эта модель не передает размер. Учитывая, какое большое Море Магии, что критичное преимущество, я могу лететь годами и ничего не найти снаружи, но