22 июня 1941: тайны больше нет - Арсен Беникович Мартиросян

20 июня окончательно свалили всю ответственность за неумолимо грядущую катастрофу на командующих ВВС округов и их военные советы. По-другому расценить этот приказ невозможно. Но даже такой вывод меркнет в своем значении перед тем фактом, какие сроки исполнения упомянутых приказов прописали эти двое. У обоих приказов — № 0042 от 19 июня 1941 г. и № 0043 от 20 июня 1941 г. — сроки исполнения как отдельных мероприятий, так и в целом самого приказа указаны в большом диапазоне: от 1, 5 до 15 и 20 июля и даже октября 1941 г.?!

Вот как это понимать, если именно в это время, то есть 20 июня 1941 г., разведка уже действительно во всю глотку кричала, что с минуты на минуту грянет нападение?! И как при таких обстоятельствах у обоих повернулась рука подписать эти приказы с такими сроками исполнения?!

20 июня 1941 г. начался процесс перехода погранотрядов и частей погранвойск в подчинение командиров приграничных дивизий РККА, там, где по приказу НКО и ГШ приграничные дивизии согласно своим ПП вышли в погранзону на свои рубежи, а на отдельных участках границы пограничники даже стали передавать свои позиции войскам.

20 июня 1941 г. командующий Черноморским флотом приказал командиру 7-й авиаэскадрильи пограничных войск перейти согласно ПП в оперативное подчинение командиру Одесской военно-морской базы и привести авиа эскадрилью в полную боевую готовность, то есть, по сути, на местах дело дошло уже даже до практической реализации предписаний ПП[386].

20 июня 1941 г. командующие флотами и флотилиями отчитались об исполнении приказа о переходе в состояние готовности № 2. Вот, например, как отчитался командующий КБФ: «Донесение командующего Краснознаменным Балтийским флотом командующим Ленинградским и Прибалтийским Особыми Военными округами, начальнику Погранвойск. 20 июня 1941 г. Части КБФ с 19.6.41 г. приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты КП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенско-го пролива. Командующий КБФ Вице-адмирал Трибуц»[387].

По аналогичной схеме отчитались и командующие Черноморским и Северным флотами. Обратите внимание на то, перед кем отчитывались командующие флотами — не перед своим наркомом Н.Г. Кузнецовым и тем более не за исполнение якобы им же отданного приказа, а перед командующими приморскими военными округами, у которых они и так находились в оперативном подчинении и от которых они и получили дублирующее указание Генштаба о приведении флотов в повышенную боевую готовность, она же оперативная готовность № 2, а также перед командующим погранвойсками СССР, то есть перед заместителем Берии.

Правда, отчитаться-то отчитались, только вот до сих пор непонятно, как могло получиться, что при усилении патрульной службы в устье Финского залива и Ирбенского пролива воздушные корсары люфтваффе смогли безнаказанно заминировать с воздуха фарватер между Кронштадтом и Ленинградом, а затем спокойно вернуться на свой аэродром в Финляндии в местечке Утти?![388] И хотя это произошло рано утром 22 июня 1941 г., но ведь усиление-то патрульной службы КБФ было организовано, если верить отчету Трибуца, еще 20 июня?!

То же самое и с Черноморским флотом. Накануне войны завершились практические учения ЧФ. Корабли только-только вошли в свои порты. Личный состав и командиры получили долгожданный отдых и право сойти на берег. Кончилось это тем, что даже в последнюю предвоенную ночь моряки вовсю гуляли с барышнями на танцах, а командный состав ЧФ и вовсе был на банкете по случаю окончания маневров — соответственно даже полная боевая готовность, на языке ВМФ оперативная готовность № 1, была объявлена лишь тогда, когда на Севастополь посыпались первые немецкие бомбы. В Центральном военно-морском архиве и по сей день хранятся засекреченные с 1943 г. «Записки участника обороны Севастополя» капитана 1-го ранга А.К. Евсеева. Координаты архивного хранения — Ф. 2. On. 1. Д. 315. Л. 6—126. Судьба у этих записок сразу стала незавидной — 28 декабря 1943 г. адмирал Иван Степанович Исаков приказал засекретить их. Так они и засекречены до сих пор[389] .

20 июня 1941 г. в 3.00 утра начальник ОУ ГШ генерал Ватутин направил командующим Одесским, Прибалтийским и Ленинградским округами телеграммы, которыми им предписывалось «не позднее 23.6.41 представить в ГШ разработку вопросов взаимодействия» с флотами — соответственно с Черноморским, Балтийским и Северным. В 5 часов утра уже 21 июня 1941 г. телеграмма аналогичного содержания отправлена и в адрес командующего войсками Закавказского военного округа[390]. При всем искреннем уважении к памяти этого военачальника, более чем затруднительно воздержаться от нелицеприятного вопроса, пускай и в ретроспективе: а что, раньше нельзя было вспомнить об этом?! Ведь и до 20 июня знали о точной дате нападения, а 20 июня 1941 г. все уже абсолютно точно знали, что нападение произойдет ранним утром 22 июня. Когда же местному командованию было время согласовывать свои действия?!

20 и 21 июня 1941 г. высшее советское руководство предупредило руководителей крупнейших партийных организаций страны о нападении Германии[391]. Как впоследствии вспоминал В.П. Пронин (1-й секретарь МК партии), Сталин им прямо заявил: «Возможно нападение немцев»![392] А нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов в своих мемуарах отмечал, что «по словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу (то есть 21 июня. — А.М.) задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. “Возможно нападение немцев”, — предупредил он»[393].

21 июня 1941 г. ранним утром в авиадивизии ЗАПОВО поступила телеграмма следующего содержания: «Сов. секретно Серия «Г»

Расшифрованная телеграмма № 217

Из Лиды Подана 4—08 21.6.41 Принята 8—00 21.6.41 Поступила в ОШШС 8—05 21.6.41 Расшифрована 8—15 21.6.41 Адрес: Командирам АД, нач-кам районов авиационного базирования, к-рам отдельных АП.

Командующий ВВС приказал все части привести в боевую готовность, подвести необходимое количество боеприпасов принять необходимые меры маскировки аэродромов, матчасти и транспорта. Об исполнении донести 21.6.41 повторяю 21.6.41 к 18–00»[394].

И еще о многих мероприятиях по подготовке к отражению грядущей агрессии Германии можно было бы сказать, причем как серьезно и честно исполненных, так и исполненных через пень колоду, не говоря уже о вовсе не исполненных, но, увы, в одной главе всего не перечислить. Для этого необходимо написать многотомную энциклопедию.

Наконец, поздним вечером 21 июня, после долгих обсуждений и редакций, был составлен и направлен в округа документ, с давних пор именуемый как директива № 1:

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО. Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие