Твердь небесная - Юрий Рябинин

И тут Паскаль вспомнил, что действительно был в доме у Дрягалова господин приблизительно этих лет: он с семьей жил по соседству там же – в предместье, и в тот день, когда Алексея и Владимира провожали в солдаты, этот господин и его очаровательная дочка, давно дружившая с ними, были приглашены на торжество в числе прочих гостей. Кстати, спустя всего неделю уже Паскаль с Дрягаловым и другими был гостем этого человека – он выдавал дочку замуж.

– А кто он такой? – спросил старый Годар. – Ты это не узнал?

– Кажется, какой-то муниципальный служащий. Точно не знаю. Но уж господину Дрягалову наверняка о нем больше известно. Можно его спросить.

– Посмотри, что получается, – начал рассуждать дедушка, будто не услышав последних слов внука, – когда сторож рассказывал тебе о своих похождениях в Китае, он еще не встретился с этим человеком. А иначе бы он об этом как-то упомянул. Какой резон ему было это скрывать? Значит, встретились они чуть позже. Предположим, на этом торжестве, о котором ты говоришь…

– Но с тех пор до убийства прошла целая неделя, – заметил Паскаль. – Почему же за этот срок он так и не сказал ничего?

– А у вас с ним был разговор на эту тему?

– Нет… На эту тему мы больше не разговаривали. После того как мои переводчики ушли на войну, мне вообще ни о чем с ним больше не довелось поговорить. Но если бы он захотел рассказать об этом, он мог бы попросить Мари…

– Совершенно верно! – если бы он знал, что через несколько дней навсегда закроет глаза, он бы немедленно попросил Мари перевести тебе какие-то ценные, с его точки зрения, сведения. Но ведь как обычно рассуждают люди? – успею еще, куда торопиться? – выйдет случай, тогда и скажу. Разве не так?

Паскаль согласно кивнул головой.

– Ты когда видел этого муниципального служащего в последний раз? – спросил старый Годар.

– Когда… Пожалуй что, на свадьбе его дочери… Да, верно, после этого больше не встречал. Да, забыл сказать! – ведь и сторожа убили как раз в этот день: мы все были в церкви в соседнем селе на венчании, и в это самое время к господину Дрягалову явился человек с известием о случившемся. Кстати, и наш подозреваемый был там же… в церкви…

– Что ж, это отнюдь не опровергает подозрений против него, а скорее даже подтверждает их – понятно, он не сам убивал, а поручил кому-то это сделать. К тому же, пригласив на свадьбу господина Дрягалова с домочадцами, он мог, таким образом, облегчить исполнителю его задачу – чем меньше останется людей в доме, тем вернее успех.

– Но, дедушка, если ты верно рассуждаешь, то все это немедленно надо довести до сведения русской полиции. И опять же, по-моему, прежде всего необходимо обо всем рассказать господину Дрягалову. Его это касается куда больше, нежели нас. Но мне кажется, будто ты не очень-то настроен разговаривать с ним на эту тему…

Старый Годар помрачнел. Медленно, какою-то необычною для него тяжелою поступью он подошел к столу, на котором лежал Larousse, раскрытый на карте Маньчжурии.

– Подойди сюда, – сурово сказал он внуку.

Паскаль, чувствуя, что дедушка собирается сообщить что-то совершенно необыкновенное, смущенно приблизился к нему.

– Вот страна, равная своим пространством двум Франциям, – сказал старый Годар, указывая на карту. – Где-то там скрыты несметные богатства. Где именно – не известно. Показать к ним путь может только один человек – убийца сторожа Егорыча. И выдать его полиции теперь – это значит отказаться найти сокровища…

– Дедушка! ты и в самом деле полагаешь найти этот клад?! – весело произнес Паскаль. – Лично я готов в путь хоть сейчас!

Но старый Годар не собирался веселиться, судя по всему. Не обращая внимания на задорный тон внука, он продолжал с прежнею суровостью:

– …равно как и рассказать о нем господину Дрягалову. Но в то же время – я об этом уже подумал – без помощи господина Дрягалова нам вряд ли обойтись: это его, а не мой должник – крупный русский полицейский чин, которой мог бы помочь придать нашей экспедиции в Маньчжурию какое-то законное основание.

Видя, что дедушка все это говорит, нисколько не шутя, Паскаль тоже посерьезнел:

– Но позволь, почему ты вообще думаешь, что там есть какие-то сокровища? Мало ли что мне наговорил старый балагур-сторож. Может быть, все это лишь красивая легенда. Кто их когда видел эти сокровища?..

Старый Годар ответил не сразу. Казалось, он колеблется: говорить ему или нет? Но, наконец, взглянув внуку в самые глаза, уверенным, не оставляющим сомнений тоном он произнес:

– Я их видел. Эти сокровища принадлежат мне.

Паскаль хотел улыбнуться, но не смог этого сделать, попытался было что-то спросить, но опять же не сумел. Он так с открытым ртом и застыл на месте.

– Ты пишешь, что в свое время секретарю русского посольства какая-то полька в доказательство существования сокровищ показала перстень с китайским драконом. Верно? Так вот, взгляни на его двойника. – С этими словами старый Годар достал из кармана увесистый золотой перстень с изображением драконьей головы и протянул его Паскалю. – Если тебе этого доказательства мало, – добавил он, – попытайся все-таки задуматься – может ли мимолетное, двадцатилетней давности, знакомство быть единственною причиной, чтобы убивать человека?

Паскаль совсем уже не владел собою. Он держал в руке удивительный перстень, но не мог даже заставить себя внимательно рассмотреть его.

– Так, значит, все это правда?.. – едва слышно промолвил он.

В ответ старый Годар грустно усмехнулся.

– Послушай, что я тебе расскажу, любезный мой Паскаль, – сказал он. – Я молчал об этом почти полвека. Думал уже, сойду в могилу со своею тайной. Но, оказалось, рано ее хоронить. Полузабытое минувшее так и не отступается от меня, так и преследует. Впрочем, возможно, это судьба… Ты об этом знаешь: я когда-то участвовал в войне в Китае, – начал свой рассказ старый Годар. – В то время я был близок к императору. И меня, по его благоволению, назначили офицером штаба французского экспедиционного корпуса. Это считалось малоответственною и почти безопасною должностью. Но, уверяю тебя, исправляя ее, я не избегал быть в ответе за что-либо и не прятался от опасностей. Однажды там приключился забавный случай: в расположение одного нашего батальона вышел странный человек – вначале его приняли за китайского бродягу: он был бос, в рубище, в широкополой соломенной шляпе, с посохом в руке, – и само собою в нем заподозрили шпиона. Но оказалось, что это вовсе не китаец. И вообще не азиат. Это был беглый каторжный из Сибири. Родом из русской Польши. Его, вместе с несколькими соплеменниками – подданными России, – царское правительство сослало в каторгу за участие в венгерском восстании в 1848 году. Вообрази себе! – этот человек проделал путь, равный двум расстояниям от Парижа до Марселя! Он пробирался к морю в надежде найти в каком-нибудь порту моряков из Европы и просить у них милости к себе. Он и не знал, что в Китае идет война. Можешь представить его недоумение, когда в глубине страны, далеко от берега, он повстречал французский военный отряд! Я как раз тогда находился в том отряде. И почему-то этот страдалец за свободу – его звали Адам Мельцарек – показался мне симпатичным человеком, очень расположил к себе. Я отнесся к нему вполне сочувственно. Вначале я добился, чтобы его приняли во французскую службу волонтером. А когда он отличился в одном деле, я исхлопотал для него офицерский чин. И вообще подружился с ним, посчитав его достойным человеком. Увы, потом мне пришлось горько разочароваться. И даже поплатиться жестоко за свою доверчивость к нему. Как-то раз, – продолжал старик Годар, – я с группой офицеров, среди которых находился и этот Мельцарек, отправился с поручением во фланговую колонну. И надо было такому случиться – мы попали в засаду!..