Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

но вместе, одновременно с Отцом и из Него существуют Сын и Дух Святой, а не после Него»[77].

Этот догмат был утвержден после многих споров. Я сейчас вам даю это в крайне спрессованной форме, но ведь это была огромная борьба. Если вы будете читать «Историю Вселенских Соборов» А. В. Карташева[78], вы уви­дите, какая борьба за это шла в Церкви.

Кстати, Арий, хотя его осудили на Соборе, не подверг­ся никаким жестоким репрессиям. Его на время высла­ли в Иллирик из Египта, чтобы он не мутил воду в сво­ей епархии, но вскоре и это ограничение было снято.

Арий продолжал писать, оправдывать свои воззрения и умер своей смертью в Константинополе глубоким ста­риком около 336 года. Церковь тогда еще разделяла ис­тину и свободу богословского мнения и силой рот нико­му не затыкала.

Ипостась человеческая

Теперь мы подходим к двум очень существенным мо­ментам. Значит, в Боге три Личности. И, собственно, Бог и есть три Личности. Отношения этих Личностей — это отношения, формирующие, если угодно, Божество. «У Троицы — никакой зависимости от тварного: акт со­творения мира ни в чем не определяет того, что при­нято называть „вечное происхождение Божественных Лиц". Тварного могло бы и не быть, Бог и тогда был бы Троицей — Отцом, Сыном и Духом Святым, ибо сотво­рение есть акт воли, происхождение Лиц — акт природы (ката фитд) (Божественной)»[79].

Поэтому человек, являясь тоже личностью, не раство­ряется, не исчезает, входя в божественное, но остается сам собой. Его личность, которая символически отобра­жается его именем, так же вечна, как и Лица — Ипостаси Святой Троицы. Более того, каждый человек — это от­дельная ипостась человеческой природы. У нас одна при­рода, одна усия у всех людей, а ипостась у каждого своя. Каждый из нас — особая личность, каждый — особая ипостась в человеческом мире. И через Божественную Ипостась Сына мы входим в полноту Божества, остава­ясь особой человеческой личностью. Это первое, очень важное. Это удивительно расширяет возможности чело­века. Мы оказываемся не какими-то случайными суще­ствами, вброшенными в этот мир, чтобы просто пройти свои несколько десятилетий и потом исчезнуть. Мы ока­зываемся и не частицей Божества, заключенной в тене- ты этого мира (как думал Платон или как думают до сих пор в Индии), чтобы потом опять или переселиться в этот мир в новом обличье, или, если мы сможем, растворить­ся в Боге и исчезнуть. Нет, мы личностью остаемся все­гда. У нас есть начало — это наше рождение. Да, Бог знал о нас до рождения, Он знал о нас до создания мира. Он знал о нас, но нас не было. Мы родились как свободное волевое существо в определенной точке времени и про­странства, каждый из нас, и он навсегда остается лично­стью, особой личностью. И это возможно — быть в Боге без растворения личности, в Боге оставаться личностью.

Поэтому в христианстве отношение к любому че­ловеку должно быть абсолютно трепетное. Потому что все остальное — не личность: государство, народ, класс, что угодно. Это не личность. Это все лишь некоторые временные группировки личностей. А личность беско­нечно больше всех этих группировок. Поэтому, когда Православная Церковь стала страдать православным национализмом (это особенная болезнь Православной Церкви), возникли национальные церкви, это было объ­явлено на Константинопольском Соборе 1872 года грехом филетизма, то есть любви к тому, что не есть Бог, от сло­ва «филео» — «любить» (фиХетк^од в современном грече­ском языке очень плохое понятие — расизм, национализм), и было осуждено. К сожалению, это не помогло: каждая страна, как пыталась с древности, так и ныне, пытается создать свою национальную Церковь, смягчая факт цер­ковного национализма формулой «Церковь в Греции», «Церковь в России», «Церковь в Украине», то есть Церковь едина, но в каждой стране управляется своей админи­страцией. Греческий язык передает этот оттенок смыс­ла, а русский, к сожалению, нет.

В любом случае главное — человеческая личность. Такое понимание учения о Троице. Если бы христиане по­шли по пути Ария или Савеллия,у них бы не было пони­мания того, что человек может и будет личностью всегда. Но после определений двух первых Вселенских Соборов христиане знают, что в той степени, в какой они в Боге, они будут личностями. А в той степени, в какой они вне Бога, соответственно, каждый со своими грехами, они не будут личностями. Их вообще не будет. Поэтому чем более грешен человек, тем более он разрушен, тем бо­лее его личность не целостна, в ней дырки, как в сыре. Может быть, такие большие дырки, что уже от сыра-то почти ничего и не останется. Это первое.

Отношения в человеческой усии

А второе — это отношение ипостасей к природе. Мы эм­пирически знаем отношение наших ипостасей в нашей человеческой природе. То есть мы знаем взаимоотно­шения людей друг с другом, мы видим, что эти отно­шения далеки от совершенства. Гераклит как-то сказал, что война — это отец и бог мира, и все творится вой­ной. И он правильно сказал относительно этого мира. Потому что всё со всем находится во вражде: вражду­ют люди друг с другом, государства, нации, кто только не враждует. И эта ненависть доходит до фантастических пределов — человеконенавистничество, человекоубий­ство буквально пронизывают наш мир. То есть ипоста­си-то есть, личности есть, усия у них едина, но состояние этих личностей — это состояние конфликта. И конфликт этот вызван тем, что усия — природа человека — пора­жена грехом. То, что сделал Адам, как объясняют отцы Церкви, — это разрушение человеческой природы, ухуд­шение человеческой природы. Но каждая человеческая личность сохраняет свою божественность.

У нас получилась странная вещь: природа разрушена очень сильно, но не до конца, а личность сохраняет свою божественность, то есть свою свободу, свою возможность вырваться к Богу. Если бы не было в личности свободы, если бы она не сохранялась, люди бы просто не приходи­ли к таинствам, не становились бы христианами. Значит, свобода есть. То есть падшесть человека имеет отношение к человеческой природе, а образ Божий имеет отношение к личности человека. Так это объясняли древние отцы.

В отличие от нашего опыта человечества, в Боге нет гре­ха. И поэтому отношения ипостасей-личностей в Святой Троице — это отношения любви. То есть у Них не толь­ко одна природа, но одно желание, одна воля. «Бог есть любовь» [1Ин. 4: 16] — любовь не качество, но сама сущ­ность Бога. Жизнь Лиц Святой Троицы есть взаимопро­никновение (nepi%wpeaiq). Жизнь Одного становится жиз­нью Других[80]. И тогда мы начинаем понимать еще одну очень важную вещь: оказывается, вот это полное послу­шание Отцу, которое