Путешественник. Том 1. В погоне за рассветом - Гэри Дженнингс

Азиз посмотрел на меня с такой обидой, словно я ударил его, и нахмурил свои тонкие брови в явном недоумении.

— Я еще очень молод, мирза Марко, и, возможно, невежествен, потому что никто пока не объяснил мне, что значит грех. Меня учили только, как быть al-fa’il или al-mafa’ul, в зависимости от того, что требуется.

Я вздохнул.

— Увы, я снова забыл о местных обычаях. — Таким образом, я мгновенно выбросил из головы свои принципы и сказал, не покривив душой: — Будучи хоть исполнителем, хоть тем, с кем это проделывают, ты, вероятно, можешь заставить мужчину забыть, что это грех. Хотя для тебя это никакой и не грех, так что прошу прощения за то, что подверг тебя несправедливой критике.

Азиз одарил меня такой ослепительной улыбкой, что, казалось, его маленькое нагое тело засветилось в темной комнате.

Я добавил:

— Я также извиняюсь, что думал о тебе незаслуженно плохо, Азиз, не зная тебя. Вне всяких сомнений, ты самый очаровательный и красивый ребенок среди детей обоего пола и более соблазнительный, чем большинство взрослых женщин, которых я встречал. Ты напоминаешь одного из детей-Снов, о которых я недавно слышал. Ты оказался бы искушением даже для христианина, не будь здесь твоей сестры. Однако рядом с ней, понимаешь, ты должен занять всего лишь второе место.

— Я понимаю, — ответил мальчик, все еще продолжая улыбаться. — И я согласен.

Ситаре, чья фигура также выглядела в сумерках словно сделанная из светящегося алебастра, посмотрела на меня с некоторым изумлением. Она издала тихий возглас:

— Вы все еще хотите меня?

— И очень сильно. Так сильно, что теперь молюсь, чтобы сила твоего желания оказалась сопоставима с моей возможностью одарить тебя. Ты ведь упоминала про какую-то сделку?

— Это так. — Ситаре подняла разбросанную одежду и прикрылась ею спереди, чтобы не смущать меня своей наготой. — Мы всего лишь просим, чтобы вы взяли с собой Азиза в караван и только до Мешхеда.

Я моргнул.

— Зачем?

— Вы сами говорили, что не видели более красивого и соблазнительного ребенка. Мешхед — это перекресток многих торговых путей, город больших возможностей.

— Сам-то я не слишком хочу отправляться туда, — вставил мальчик. Его нагота также стала смущать меня, поэтому я поднял его одежду и протянул Азизу, чтобы тот прикрылся. — Мне не хочется оставлять сестру, у меня ведь больше никого нет. Но она уверяет, что так будет лучше.

— Здесь, в Кашане, — продолжила Ситаре, — Азиз всего лишь один из бесчисленных хорошеньких мальчиков, и все они соперничают за внимание какого-нибудь поставщика в anderun, который проезжает через город. В лучшем случае Азиз может надеяться на то, что его выберет кто-нибудь из них, для того чтобы он стал наложником одного из знатных людей, который, кстати, вполне способен оказаться злым и порочным человеком. А в Мешхеде его можно подарить какому-нибудь богатому купцу, который будет к нему благосклонен и станет ценить. Пусть даже он и начнет свою жизнь наложником мужчины, но у него появится возможность путешествовать, и со временем Азиз сможет обучиться делу его хозяина и сам станет чем-то большим, чем простая игрушка в anderun, предназначенная для чувственных удовольствий.

Признаюсь, в этот момент я как раз и стремился к чувственным удовольствиям. Мне хотелось поскорей закончить этот разговор и приступить совсем к другому. Тем не менее именно в этот момент я осознал некую истину, которую, думаю, никогда не осознавали многие путешественники.

Странствуя по всему свету, мы делаем короткие остановки в какой-нибудь стране, как я, например, сейчас в Персии, и для нас все это не более чем непродолжительное смутное впечатление в ряду таких же легко забываемых мгновений. Люди — это всего лишь тусклые фигуры, которые сразу же, как только мы покидаем какое-то место, скрываются в облаках дорожной пыли. У нас, путешественников, обычно есть пункт назначения, и мы следуем к нему, а каждая остановка в пути — всего лишь одна из многих вех этого нашего целенаправленного движения. А ведь люди, живущие в этих местах, жили здесь и до нашего прихода и останутся там после того, как мы уйдем, и у них есть свои собственные заботы — надежды, проблемы, устремления и планы, — которые важны для них. Иногда их, наверное, способны понять и те, кто проходит мимо. Мы можем узнать что-нибудь ценное, способны наслаждаться и смеяться над забавами, запасаться сладкими и драгоценными воспоминаниями, иногда даже сами можем совершенствоваться, когда замечаем подобные вещи. Поэтому-то я и обратил участливое внимание на задумчивые речи и светящиеся лица Ситаре и Азиза, когда те рассказывали о своих планах, устремлениях и надеждах. И всегда с той поры во всех своих путешествиях я старался увидеть изнутри каждое следующее место, мимо которого лежал мой путь, увидеть неторопливым взором самых униженных его обитателей.

— Так вот, мы всего лишь просим, — сказала девушка, — чтобы вы взяли Азиза с собой в Мешхед и там разыскали какого-нибудь купца с караваном — зажиточного, доброго и обладающего другими достоинствами…

— Кого-нибудь вроде вас, мирза Марко, — вставил мальчик.

— …И продали ему Азиза.

— Продать твоего брата? — воскликнул я.

— Вы же не можете просто взять его с собой и оставить в незнакомом городе. Мы хотим, чтобы вы нашли ему безопасное место у какого-нибудь по возможности доброго хозяина. И, как я уже говорила, вы получите прибыль от этого соглашения. За ваши хлопоты во время путешествия, за то, что взяли на себя труд найти для Азиза подходящего покупателя, вы можете все вырученные за него деньги целиком оставить себе. Думаю, такой красивый мальчик будет стоить немало. Ну что, разве не выгодную сделку я вам предлагаю?

— Более чем, — согласился я. — Это может заинтересовать отца и дядю, но я не могу ничего обещать. Видишь ли, я ведь путешествую не один. И должен сообщить об этом своим компаньонам. Вдруг они станут возражать.

— Ну это вряд ли, — сказала Ситаре. — Наша хозяйка уже поговорила с ними. Мирза Эсфирь тоже желает для Азиза лучшей жизни. Я так понимаю, что ваши отец и дядя уже обсуждали этот вопрос. Вот почему, если вы согласны взять с собой Азиза, то ваш голос будет решающим.

Я честно признался:

— Полагаю, голос вдовы в данном случае значит гораздо больше, чем мой. Если все обстоит так, Ситаре, то почему ты собиралась, — я показал на ее тело, — зайти так далеко в своем обхаживании меня?

— Ну… — произнесла девушка, улыбаясь. И отодвинула в сторону одежду, давая мне еще одну возможность взглянуть на нее. — Я надеялась, что тогда вы уж точно не будете возражать…

Оценив ее честность, я сказал:

— Да я и так бы согласился. Но послушай, есть еще одно обстоятельство. Видишь ли, нам предстоит пересечь опасную и труднопроходимую пустыню. Это неподходящее место для любого человека, не говоря уж о маленьком мальчике. Хорошо известно, что Сатана наиболее силен в дикой пустынной местности. Именно в пустыню уходили праведники-христиане, чтобы испытать силу своей веры, — я имею в виду самых благочестивых великих христиан, таких как святой Антоний. Но простые смертные, отправляясь туда, могут рассчитывать лишь на великую удачу, ибо это очень опасное путешествие.