Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей

Он не отвечает и не выходит к ней. Наверное, он поступает неправильно. Она пришла попрощаться, ведь, скорее всего, жизненный путь Даницы не приведет ее обратно в Дубраву, и вряд ли этот путь будет долгим — если судить по утреннему сражению. Она должна была умереть сегодня, он это понимает.

Беда в том, что это имеет для него слишком большое значение, а не слишком маленькое.

Если он сейчас выйдет, он боится, что будет умолять ее (он даже уверен, что будет), но ведь человеку дозволено сохранить немного гордости.

Она снова зовет его. Потом говорит еще что-то, более тихим голосом. Он не может разобрать, что именно. И, наконец, у хижины становится тихо, не считая шума ветра. Он не спит — разумеется, он не спит.

Их караван трогается в путь в середине утра, на восток, по имперской дороге, как раньше. Как раньше.

* * *

Дамаз нашел лук и полный колчан стрел на месте засады, где он убил своих первых неверных.

Он свистом подозвал коня под алым седлом, с другого конца поля. Здесь были самые лучшие кавалеристы, и все равно их обманули, их победили. Убили — всех, кроме него.

Джанни скакал назад по дороге, по которой они пришли сюда. Был ветреный, ясный день. Он видел несколько человек — дровосеков, угольщиков, фермеров на полях. Сезон пахоты. Он проскакал мимо маленького святилища джадитов и деревни рядом с ним. Подумал, не убить ли несколько человек, в отместку, и отверг эту мысль, как недостойную солдата элитной пехоты калифа. Они — подданные Ашариаса, и не имеют никакого отношения к тому, что случилось сегодня утром.

Перед ним стояла простая задача. Ему необходимо вернуться в армию.

Возможно, Дамаза убьют, когда он доберется туда.

Его стрела попала в сердце его сестры, и она выжила.

Голос в утреннем воздухе крикнул: «Дети!»

Он услышал его так ясно — и почему-то понял, что это тот же дух, который был с ним, когда он сражался с Кочы в Мулкаре.

Она, та женщина, Даница, сказала, что это ее — его — дед. По имени Невен. Его собственное имя, он его знал. Так же, как знал ее имя.

«Останься с нами», — сказала она.

Страшно. Но нельзя же перевернуть свою жизнь, как тележку с фруктами на рынке, вот так просто! Остаться? Стать джадитом? После всего, к чему вела его жизнь? После того, как он стал тем, кем мечтал стать?

Он ждал, что старик убьет его.

Он готовился умереть, проявив все мужество, какое сумеет собрать. Джадиты рубят головы. Это всем известно. Они варвары, не совсем люди. Необходимо и правильно, чтобы они всегда терпели поражение, во славу Ашара.

Они отпустили его. Потому что эта женщина — Даница, его сестра — попросила их об этом. Она на коленях просила сохранить ему жизнь.

Старик даже научил его, что сказать, когда он вернется: сделать вид, будто его отослали обратно во время боя с донесением. Как будто Джанни станут лгать своему сердару!

«Ты родился в деревне под названием Антунич».

«Тебя любили. Тебя никогда не переставали любить».

«Не им решать, кто ты такой, Невен!»

А он ответил: «Мое имя Дамаз» — и ушел. Чтобы найти оружие, коня, свою армию.

Его мучила сильная боль: болела спина, в голове стучало, отчего он неуверенно держался в седле. Но с болью можно справиться, так поступают все солдаты, и у него все-таки был конь. Он не пытался проделать этот путь пешком или бегом.

И еще он спешил. Ему нужно было найти ту тропу, по которой они вышли на эту дорогу. Он легко мог пропустить ее в темноте, а он не хотел заблудиться здесь в одиночестве, поехать не в ту сторону. В седельной сумке нашлась еда. Инжир, сушеное мясо, фляга с разбавленным водой вином. Дамаз поел, не останавливая коня.

«Тебя никогда не переставали любить».

Как это возможно? Кто так живет? Даже если ты девушка, женщина?

Она убила больше десяти человек из своего лука, там, у дороги.

Она похожа на него. И он заранее знал ее имя.

«Даница», — подумал он. И заставил себя прекратить думать о ней.

Когда спустились сумерки, спина разболелась еще сильнее, но он — Джанни (даже верхом на коне), и он заставил себя не обращать на это внимания, следить только за тем, куда скачет, и поэтому увидел ту тропу, когда она, наконец, появилась слева от него: на ней были следы сапог и копыт, в том месте, где они вышли с нее на эту дорогу.

Дамаз поскакал по ней. Ему надо было преодолеть значительное расстояние, так как армия должна была продолжать двигаться на север (пускай даже медленно, из-за пушек), когда они отправились преследовать разбойников. Он догонит их. Кто нападет на солдата на коне, даже ночью? Кто решится на такую глупость?

Он никогда не плакал, ни разу, даже не был близок к слезам. А если и был близок, то не слишком, не так, чтобы не суметь вздохнуть, выругаться и двигаться дальше. Он изо всех сил вглядывался в грязную неровную тропу, опасаясь за коня. По обеим сторонам рос лес под зажигающимися звездами, а потом голубая луна взошла справа, в том направлении, где должен находиться Ашариас.

Он добрался до своей армии два дня спустя. Вечерело, шел дождь. Сначала он догнал фургоны с припасами, те самые, из-за которых начались все неприятности, потому что на них напали какие-то местные разбойники, и пятьдесят солдат послали проучить их.

Он проехал мимо пушек и увидел — снова, — как медленно они ползут, их с большим трудом тащили выбивающиеся из сил быки и люди под серым, как железо, небом. Он миновал других пехотинцев — обычных, не Джанни, — потом увидел каких-то других Джанни, из других полков.

Он нашел свой полк. Соскочил с коня, отдал поводья слуге. Велел ему задать коню корм и напоить, а потом вернуть в кавалерию. Это не его конь. Он — Джанни, гордость войск Ашара.

С сильно бьющимся сердцем он отправился на поиски сердара. Увидел, как ставят палатки для ночлега. Не было смысла пытаться идти дальше, если пушки двигаются так медленно. Они приползут сюда еще не скоро, после наступления темноты, а потом все они вместе снова продолжат путь утром. Крепости джадитов по-прежнему далеко, а весна проходит, и всегда наступал день, когда им приходилось возвращаться домой, чтобы не застрять на зиму на диком севере.

Он не стал развивать эту мысль. Не его дело думать об этом.

Пока он шел, с ним здоровались. Он не отвечал. Он нашел своего командира под навесом, поставленным, чтобы сердар не вымок, пока не будет готова палатка. Вокруг него было открытое место, повсюду царил порядок. Люди двигались целеустремленно, даже в плохую погоду, выполняли порученные задания. В армии калифа умели это все организовать.

Он опустился под дождем на колени перед навесом офицера и доложил о случившемся. Он хорошо понимал, что может умереть. Знал, что это возможно, когда скакал сюда.