Книга мертвых - Дуглас Престон

– Я… Хорошо.

Констанс услышала шаги Рена, быстро удаляющиеся в сторону лестницы, и, откинувшись на подушки, снова закрыла глаза. Ее сон был долгим, глубоким и полностью лишенным сновидений, чего с ней никогда не случалось. Констанс вспомнила бездонную зелень абсента и странное чувство легкости, которое он ей дал; она словно наблюдала за собой со стороны. Легкая улыбка тронула ее губы и тут же исчезла, но потом снова вернулась вместе с воспоминаниями. Устроившись поудобнее, Констанс вытянулась под мягкими простынями.

Она не сразу почувствовала, что в спальне что-то изменилось, и никак не могла понять, в чем дело. Наконец до нее дошло: запах! В комнате появился посторонний запах.

Констанс снова села. Этот аромат не принадлежал ему. Она была уверена, что запах ей совершенно незнаком. Нельзя сказать, чтобы он был неприятным – просто непривычным.

Констанс огляделась в поисках его источника, посмотрела на стоявший у кровати столик, но ничего подозрительного не обнаружила. Наконец, вспомнив, сунула руку под подушку и вытащила оттуда конверт и продолговатую коробочку, завернутую в старинную бумагу и перевязанную черной ленточкой. Вот откуда шел запах, навевающий воспоминания о лесной чаще. Констанс быстро развязала ленту. Конверт был из льняной бумаги цвета слоновой кости, а коробочка – достаточно большой, чтобы вместить колье или браслет. Констанс улыбнулась и тут же густо покраснела. Отложив коробочку, она нетерпеливо открыла конверт, и из него выпали три листочка бумаги, густо исписанные каллиграфическим почерком. Констанс начала читать:

«Надеюсь, ты хорошо спала, моя дорогая Констанс. Уверен, это был сладкий сон невинной души.

Однако в силу некоторых обстоятельств тебе на некоторое время придется забыть о сне. Но потом, если ты последуешь моему совету, он может вернуться, и очень скоро.

Должен признаться, что в течение трех восхитительных часов, которые я провел с тобой, мне не давал покоя один вопрос. Как ты жила все эти годы под одной крышей с дядей Антуаном, человеком, которого ты называла Инохом Ленгом, после того как он жестоко убил твою сестру Мэри Грин?

Констанс, неужели ты этого не знала? Не знала, что Антуан лишил жизни твою сестру, а потом надругался над ее телом? Ты не могла этого не знать. Возможно, вначале у тебя было лишь подозрение, своего рода мрачная фантазия. Не удивлюсь, если ты объяснила это извращенностью своего воображения. Но со временем – а ведь вы провели вдвоем достаточно много времени – это подозрение должно было окрепнуть, а потом и перерасти в уверенность. Все это, без сомнения, происходило на уровне подсознания и было запрятано так глубоко, что почти не давало о себе знать. Но ты, несомненно, знала об этом. Конечно, знала.

Что за восхитительная ирония! Этот человек, Антуан Пендергаст, убил твою родную сестру, чтобы продлить собственную жизнь – и, как оказалось, твою тоже! Это человек, которому ты обязана всем! Ты знаешь, скольким детям пришлось проститься с жизнью, чтобы он смог создать свой эликсир и ты получила бы возможность наслаждаться чрезмерно затянувшимся детством? Ты родилась нормальной, Констанс, но благодаря дяде Антуану стала уродом. Ты ведь сама себя так назвала, правда? Урод.

Но теперь, моя дорогая обманутая Констанс, ты больше не сможешь отгонять от себя эту мысль. Ты больше не сможешь приписывать все воображению, не сможешь объяснять все иррациональным страхом в те ночи, когда раскаты грома не дадут тебе заснуть. Ведь самое ужасное, что это правда: твою сестру убили, чтобы продлить твою жизнь. Я знаю, потому что дядя Антуан перед смертью сам рассказал мне об этом.

Да, мне довелось несколько раз беседовать с этим пожилым джентльменом. Разве я мог не искать встреч с дорогим родственником, у которого такая интересная история, а взгляды на жизнь удивительно похожи на мои собственные? Одна только мысль о том, что он был жив все эти годы, придавала энергии моим поискам, и я не успокоился, пока наконец не напал на его след.

Он быстро меня раскусил и, естественно, постарался сделать так, чтобы наши с тобой пути никогда не пересекались. А в качестве платы за мое обещание не искать с тобой встреч с удовольствием поделился со мной своим, надо сказать уникальным, способом изменить этот порочный мир.

Он подтвердил, что у него имеется эликсир для продления жизни, хоть и не сообщил мне его рецепт. Милый дядя Антуан, я искренне скорбел, когда он умер: мир с ним был таким забавным! Но ко времени его убийства я уже был слишком занят собственными делами и не сумел помочь ему избежать этой горькой участи.

Итак, я спрашиваю еще раз: как тебе жилось в этом доме все эти долгие-долгие годы вместе с убийцей твоей сестры? Я, например, даже не могу себе этого представить. Неудивительно, что твоя психика так неустойчива. Неудивительно, что мой брат опасается за твое душевное здоровье. Все эти годы вдвоем с ним… А может, со временем ваши отношения с Антуаном стали, так сказать, более интимными? Но нет, это невозможно. Я был первым обладателем этой сокровищницы, дорогая Констанс, – физические доказательства не вызывают сомнений. Но ты любила его. Без сомнения, ты любила его.

И с чем же ты теперь осталась, моя бедная несчастная Констанс? Мой драгоценный падший ангел… Служанка братоубийцы и супруга убийцы собственной сестры… Даже воздухом, которым ты дышишь, ты обязана ей и остальным жертвам Антуана. Разве ты заслуживаешь того, чтобы продолжать это странное существование? И кто будет оплакивать тебя, когда ты умрешь? Мой брат? Нет. Он лишь вздохнет с облегчением. Рен? Проктор? Смешно! Я тоже не буду по тебе скорбеть. Ты была лишь игрушкой. Загадкой, которую я разгадал слишком быстро. Коробкой, в которой ничего не оказалось. Животной похотью. Поэтому позволь мне дать тебе совет и знай, что это единственный раз, когда я был с тобой абсолютно честен.

Соверши благородный поступок. Покончи со своей ненормальной жизнью.

Вечно твой,

Диоген.

P.S. Меня поразила глупость, с какой ты пыталась совершить самоубийство в прошлый раз. Надеюсь, теперь ты знаешь, что вены нельзя резать поперек запястья: нож задевает сухожилия. Для более действенного результата нужно сделать продольный надрез – между сухожилиями. Всего один надрез – медленно, сильно и, главное, глубоко. А что касается моего собственного шрама… Разве не удивительно, какого эффекта можно добиться с помощью воска и театрального грима?»

Прошло долгое, невообразимо долгое мгновение, прежде чем Констанс взяла в руки предназначавшийся ей подарок. Она развернула оберточную бумагу – очень медленно и осторожно, словно внутри могла лежать бомба. Но там оказалась красивая полированная шкатулка розового дерева.

Так же медленно она подняла крышку. Внутри, на пурпурном бархате, лежал старинный скальпель с ручкой из пожелтевшей слоновой кости и блестящим лезвием. Протянув указательный палец, Констанс осторожно погладила ручку – она была холодной и гладкой, – потом вынула скальпель из шкатулки и, положив его на ладонь, поднесла к свету. Зеркальная поверхность лезвия сверкнула, словно искусно ограненный алмаз.