Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

Правые идеологии в крупных демократических странах годами считались попросту неприличными, но в офшорах им позволяли развиваться без ограничений. По мере того как офшорные финансы становились все более влиятельными в глобальной экономике и начали перестраивать экономику крупных стран, расцветали и правые настроения, получавшие все большую силу и уверенность. Это ясно прочитывается по непристойному высокомерию банкиров, которые, почти поставив мировую экономику на колени, продолжают требовать большего и угрожают перевести свой бизнес в другие страны, если их будут слишком жестко контролировать или облагать слишком высокими налогами. Это заметно и в требованиях сверхбогатых, которые стали ожидать и требовать налогообложения по ставкам, намного ниже тех, что применяют к заработкам людей, убирающих их офисы. Когда ирландский музыкант Боно, на протяжении многих лет заявлявший о себе как о крупнейшем борце с нищетой, переводит свои финансовые дела в офшор в Нидерландах, чтобы избежать налогов, а его по-прежнему горячо приветствует общество, битва кажется проигранной. Америка, великая демократия, ныне порабощена мировоззрением никому не подотчетных, погрязших в злоупотреблениях и зачастую пораженных преступностью элит. И это происходит в значительной степени благодаря офшорным финансам.

Подчинив своему колониальному господству экономики и политические системы крупных стран, где живет большинство из нас, офшорные финансы прошли очень долгий путь, чтобы поработить и наше мировосприятие.

Корпорация City of London

Журналист Financial Times Джиллиан Тетт одна из первых задолго до 2007 года аргументированно предупреждала о грядущем финансовом кризисе. Джиллиан изучала антропологию в Кембридже, но потом увлеклась финансовой журналистикой, которая и стала ее профессией. Однажды в 2004 году ее внимание привлекла созданная коллегой схема функционирования лондонского Сити (как мы уже знаем, этим общим термином принято называть всю британскую отрасль финансовых услуг); просмотрев ее внимательно, она указала, что в схеме не учтена значительная часть деятельности Сити1. Джиллиан заметила: «Чтобы понять, как работает общество, необходимо учитывать не только те области, которые у всех на виду и о которых все любят поболтать, так называемые зоны социального шума, например фондовые рынки и слияния и поглощения. Желательно еще обращать внимание на то, о чем общественность молчит». Джиллиан выявила такую скрытую зону, впоследствии получившую печальную известность под названием «теневая банковская система». Теневая банковская система представляет собой сферу действия структурированных инвестиционных инструментов, каналов распространения обеспеченных ипотечными активами коммерческих ценных бумаг, а также тогда еще неизвестных и в основном нерегулируемых структур, величина активов которых к моменту начала кризиса в 2007 году превышала стоимость активов всей банковской системы США (ее стоимость равнялась 10 триллионам долларов)2. Именно эти структуры во время кризиса практически поставили мировую экономику на колени.

Думаю, теперь молчание общества становится вполне понятным, но лондонский Сити окружен еще более древней стеной глухого молчания. Даже сегодня о Сити практически никто не говорит. Британский писатель Робин Рамсей сказал: «Я начал писать о политике давным-давно, и уже тогда меня удивило, что почти нет исследований лондонского Сити. В обществах есть свои закрытые зоны, и вы собираетесь проникнуть в одну из таких великих запретных зон британской политики». Меня в эту закрытую зону ввели два замечательных человека: ученый из северной части Лондона Морис Гласман и молодой англиканский священник по имени отец Уильям Тейлор. Среди ныне живущих эти двое – единственные частные лица, которые всерьез и непосредственно столкнулись с Корпорацией лондонского Сити, органом муниципальной власти в лондонском Сити. Как обнаружили Гласман и Тейлор, за молчанием общественности кроется, возможно, самый поразительный сюжет истории мировых финансов.

В конце 1990-х годов отец Тейлор оказался вовлечен в кампанию борьбы с застройщиком, осваивавшим Спиталфилдс, заброшенный и бедный район старого Лондона, находящийся на северо-восточном краю Сити. Тейлор хорошо знал этот район. После того как он окончил университет, епископ велел ему набраться опыта и поработать где-нибудь среди простых людей, прежде чем идти на рукоположение и получать духовный сан. Поэтому Тейлор какое-то время работал в Спиталфилдсе водителем машины, развозившей фрукты и овощи. Только что начался третий срок пребывания Маргарет Тэтчер на посту премьер-министра, и застройщики – после «Большого взрыва» либерализации финансового сектора в 1986 году – пытались использовать любую возможность для расширения территории Сити. Соседний Спиталфилдс представлялся лакомым куском. Тейлор вспоминает: «Всем правил свободный рынок. Я чувствовал, что это станет причиной многих проблем, и считал, что церковь должна реагировать».

В Спиталфилдсе все еще живы характерные для Англии старинные уличные рынки – Брик-лейн, Петтикоут-лейн и собственно сам Спиталфилдский рынок. В этом районе налагались друг на друга истории иммиграции этнических, политических и религиозных групп и смешивались самые разные культуры ирландцев, французских гугенотов, евреев, бенгальцев, мальтийцев и многих других. «Каждая из этих групп претендовала на то, что только она может рассказать подлинную историю Спиталфилдс: мигрантские общины, защитники исторического наследия, проживавшие в старинных домах, построенных еще при Георгах[37], старички-кокни[38] в пабах и на рынках. Но к ним добавилась новая группа профессиональных агентов капитализма: планировщики с застройщиками. Теперь в Спиталфилдском некогда сплоченном сообществе разворачивалось соперничество». Ситуация целиком захватила Тейлора.

Тейлор стал капелланом университета Гилдхолл в лондонском Сити 1 мая 1997 года – в первый день власти лейбористского правительства Тони Блэра. Лейбористы немедленно предоставили Банку Англии независимость действий, преподнеся ему то, что газета Independent назвала «самой радикальной встряской Банка за всю его трехсотлетнюю историю»3.

Борьба местных жителей против девелоперского джаггернаута[39] давно уже выдохлась, и отдельные ее очаги дотлевали на улочках Спиталфилдса, но, когда застройщики покусились на их старый рынок и в феврале 2000 года представили планы строительства офисного квартала, занимавшего половину его территории, протестное движение вспыхнуло с новой силой4. Тейлор выяснил, что за девелоперскими фирмами стоит консорциум, неожиданно приобретший немыслимую по своему масштабам вседозволенность, – и все благодаря тому, что в него входил один весьма необычный акционер. Им оказалась муниципальная администрация лондонского Сити, называемая Лондонской городской корпорацией, или Корпорацией лондонского Сити, – старейший в мире муниципальный орган управления. Тейлор вспоминает: «Я не мог понять, как орган власти может действовать в качестве застройщика за пределами своей юрисдикции. Меня очень заинтересовало: а что такое вообще Лондонская корпорация?» И он решил получить ответ на свой вопрос.