Пособие для Наемника - Анастасия Машевская

этим герцогом не можешь быть ты, так, хотя бы принеси мне внука. И предавайся потом своему горю, сколько желаешь!

Она в одно мгновение изменилась. Словно ей в груди пробили дыру, сквозь которую струей войск в осаде, вытекал гнев, а с ним и силы.

— Принеси внебрачного, если на то пошло! — Взъярился Теоданис. — Аерон должен нам так много, что, клянусь, стоит мне повести бровью, как он тут же подготовит все бумаги по признанию мальчика законным! В конце концов, он будет твоим сыном, а в том, что ты моя дочь нет никаких сомнений!

У Идель задрожали губы. Она смотрела, не моргая, и ее голова несколько раз отрицательно дернулась.

— Как ты можешь, оте…

— Принеси мне внука, пока я еще в силе! — Гаркнул Теоданис, надвинувшись, и Идель все же сделала шаг назад. Увидев это, мужчина добавил гораздо тише: — Или возьми себя в руки, и стань герцогом сама. Снова. Как была все эти годы.

Идель все еще терялась, глядя куда-то в сторону. Теоданис опустил тяжелую руку дочери поверх плеча и с напором сжал, заставив кости заныть. Едва Идель взглянула на мужчину, Тео поймал дочь за шею сзади и прижал в болезненном объятии.

Первом, с того момента, как она вернулась из Республик.

Ком подкрался к горлу снова, заставляя Идель окончательно потерять смысл происходящего. Творец, даже в дни беременности ее настроение не менялось настолько часто!

Пока она решала, как быть, что делать, что чувствовать, Теоданис вцепился дочери в оба плеча, нахохлился: насколько они обмякли! Затем отодвинул женщину и слегка встряхнул, понуждая смотреть себе в лицо.

— Идель, твоей матери не стало в один год с императором Аеланом, и уже тогда я понял, что Фридесвайд захочет регентствовать до смерти. Я понял, что в предстоящих событиях мне и Аерону потребуется союзник, герцогству — управитель, а моим детям — мать, ведь младшей из них было всего четыре года. — На миг губы Теоданис дрогнули в улыбке. — Я был обязан жениться, и я женился — так быстро, как смог. Потом должен был воевать — и воевал. Потом должен был стать констеблем империи — и стал. И сейчас, Идель, мне наплевать, злишься ты на меня или нет. Все, что имеет значение — это чтобы после моей смерти герцогство не пришло в упадок, не досталось ворам и приблудам, чтобы в моем кресле не оказалось безвольное ничтожество, при котором мои земли разорвут, как старое одеяло. Я не хочу, чтобы все, ради чего я принес в жертву собственную жизнь, жизнь единственного сына и жизнь своей дочери, оказалось потеряно.

Теоданис глубоко вдохнул — парусом разошлась могучая герцогская грудь. Отступил от леди и вернулся к столу — резной и дорогущий, из черного дерева, он был доставлен когда-то еще отцу Теоданиса в подарок из Арозана. Алатир, дюжий, как тур, тут же пристроился позади лорда. На его лице Рейберт прочел облегчение: наконец-то можно хотя бы позицию занять привычную. Уже неплохо. А то поди пойми, что происходит? Эти двое, Греймхау, вообще в курсе, что они в кабинете не одни?

Спрашивать или напоминать о себе Рейберт, конечно, не стал. Идею поравняться с Алатиром тоже отбросил: обычно он не испытывал проблем с собственным телосложением, будучи более, чем крепким и достаточно высоким. Однако рядом с чудовищем, которого с трудом таскали на себе даже самые выносливые кони, Рейберт казался себе клопом. Куда именно встать, он так и не придумал, а потому остался как был, немного в стороне от происходящего.

Теоданис не торопился садиться за стол. Идель вообще не поняла, зачем отец встал там. Может, просто хотел отойти от нее? Устыдился собственного порыва? Создатель, что же у них за отношения такие, что они стыдятся самого прекрасного, что могло бы между ними быть?

— Мы оба знаем, — Теоданис опустил голову и наклонился к столу, оперевшись на него вытянутыми руками. — Мы оба знаем, что в свое Аерон назначил меня констеблем не только потому, что мы родственники. При всем нашем богатстве, у нас не такая большая армия, и Аерон дал мне власть над сборными войсками империи в том числе для того, чтобы я мог защитить надел, поставляющий короне половину казенного золота.

Тео сделал движение головой, словно вынырнул из озера, и вслед за этим распрямился весь.

— Мы так же оба знаем, от кого и почему нам необходимо защищаться. В конце концов, разве не из-за претензий Легрейфа на Деорсу через твою постель, ты устроила состязание за собственную руку?

Молодая женщина отвела глаза. Опять.

Да, они не близки, и редко говорят именно как отец и дочь. Не без причин — и не без последствий.

— Мне жаль. Мне правда очень жаль. — Голос мужчины согрелся и ненадолго даже согрел. Теоданис одним движение отодвинул стул и все-таки сел. Пододвинул к себе какие-то бумаги — жестом привычным и безотчетным, чем осознанным. Мазнул взглядом по записям и посмотрел на дочь. — Твой план на жизнь рухнул, и сожаление об этом больше не может затягиваться. Тебе нужен новый.

Точнее не скажешь. Он назвал вещи тем, чем они были. Ей, Идель, до сей поры так и не хватило на это сил.

— Это не так-то легко, — прикрыв глаза, шепнула она едва слышно.

— Жить вообще нелегко, Идель. Но все-таки нужно.

Идель сделала несколько глубоких вдохов, переводя дыхание, и неспешно направилась к отцу. Когда она огибала стол сбоку, Алатир попятился, пропуская леди. Та расположилась, присев на край столешницы. Черное платье на мгновение сделало Идель похожей на естественную часть стола.

Теоданис потянулся к кожаному поясу на талии дочери, с которого сбоку свисала связка ключей — символ хозяйки владений. Легонько мужчина щелкнул по связке пальцами, и разномастные ключи звякнули, сыграв бликами в крупицах доносящегося света. Железные, медные, латунные, даже вон, стеклянный один есть, из Талассия. И люди вокруг них, такие же. Одни стальные, как Алатир, как ни гни и ни бей — тверже любой наковальни. Другие хрупкие, как мир между соседями: сдави покрепче меж пальцев, и выкрошится весь.

Идель родилась быть стеклянным ключом. А жизнь все перевернула с ног на голову.

— Когда меня не станет, и ты, и герцогство, должны быть в сохранности и безопасности.

— Ты болен? — Она не всполошилась, но слегка нахмурилась.

— Все мы больны временем. Его нехваткой. Ну и, конечно, у меня сыщется парочка хвороб, которыми меня наградили в Райских Садах. — Он улыбнулся, стараясь разрядить обстановку хоть немного. Однако и сам не почувствовал