Птичка на тонкой ветке - Феликс Петрович Эльдемуров

class="p1">— До-бей! До-бей! До-бей!.. — тосковали вокруг.

— Прекратите же это насилие! — вдруг донёсся женский голос с трибуны. — Перестаньте его мучить, изверг!

— Ваше величество! — вновь обратился к королевской трибуне рыцарь Медведь. — Я прошу вас прекратить этот бессмысленный бой!

— Ваше величество… — сказал епископ де Бове. — По-моему, с точки зрения христианского милосердия, этот рыцарь…

— Ах, оставьте, — раздосадованно бросил Филипп-Август. — А что же остальные? Почему они не сражаются?

— Но, ваше величество…

Сэр Артур вложил меч в ножны и, скрестив руки на груди, стоял напротив королевской ложи.

— Ваше величество! — в наступившей почти полной тишине, сказал он. — Я в третий раз прошу вас прекратить этот бой…

И в это самое мгновение Констан, собрав последние силы, подхватил секиру, вскочил и попытался нанести брату сзади страшный удар по голове…

Солнце ударило ему в глаза. Словно тысяча молний ослепила его. И он, промахнувшись, стоял, шатаясь, не понимая, что произошло, в то время как сэр Артур, выворотив из его руки оружие, нанёс ему сильнейший удар кулаком в грудь.

— Ах! — произнесла сеньора Матильда, пряча зеркальце в сумочку. — Мы, Плантагенеты, всегда славились своим необыкновенным коварством!..

Констан де Борн, раздвинув ноги, сидел на песке и затравленно дышал, с ненавистью взирая на соперника.

И тогда король, слыша нарастающий ропот трибун, всё же сделал крестообразный знак жезлом, означавщий закрытие состязания, и тотчас же на арену устремились слуги, пажи, оруженосцы… и фанфары возвестили победу партии "синих".

4

— Подведите его сюда… Де Трайнак, прошу вас, скажите за меня, что надо сказать… и завершим эту часть турнира.

— Рыцарь, которого до сего дня мы именовали сэром Артуром, одержав победу, полностью восстановил себя в правах! Отныне он должен быть справедливо поименован как сэр Бертран де Борн, сеньор Лимузена и замка Аутофорт, с возвращением ему всех прав и привилегий, долженствующих быть как представителю сего славного рода!

— Сэр Бертран де Борн! Приблизьтесь же к ложе Королевы Любви и Красоты! О Королева! Да возлОжите вы на главу сего славного паладина венец Победителя турнира!

Рыцарь, в сопровождении герольдов, прошествовал к ложе принцессы Исидоры, где, согласно правилам, был установлен трон, а также лестница. Привстав с трона, принцесса протянула золотой венец, украшенный изображениями гербов, мечей и стрел, и стала медленно спускаться вниз, где, встав на одно колено, преклонив голову, ожидал победитель турнира.

— Фанфары!

Фанфары действительно грянули, причём так громко, что рыцарь недоумённо поднял голову и встретился взглядом с принцессой.

И тут же что-то произошло… Королева Любви и Красоты на мгновенье замешкалась, а рыцарь решительно встав с колена, выхватил из её рук венец Победителя.

— Боже, что он делает! Это же не по правилам! Де Трайнак!..

— Сэр рыцарь!

— Я желаю сказать слово! — произнёс сэр Бертран де Борн, потрясая венцом. — Я прошу предоставить мне такую возможность.

Де Трайнак, поморщившись, сделал знак рукой: говорите, мол, что уж там, всё равно всё испортили…

— Кьяри! Подай-ка мне ТО вино и ТОТ кубок! НАПОЛНИ ЕГО! Сэр главный герольдмейстер! Ваше величество! Я хотел бы, чтобы ко мне сейчас приблизился мой брат, что всё это время столь безрассудно пользовался моими угодьями и моим именем! Подойди сюда, Констан! Давай мы вспомним старое и по-дружески выпьем вместе вина из этого кувшина! Ты узнаёшь его?

И, разумеется, Констан, что, поддерживаемый пажами, стоял ни жив, ни мёртв, сразу же узнал кувшин, и отрицательно замотал головой.

— Так я и думал, ваше величество! — продолжил свою речь рыцарь. — Что же, если ты не желаешь выпить дружественную чарку вина со своим братом, я выпью за тебя!

И выпил…

5

И, как мы понимаем, памятуя предыдущие события, с ним ничего особенного не произошло.

И вот только лицо у сэра Констана побелело ещё сильнее прежнего. И жутко было смотреть в эту минуту на вылезшие из орбит глаза, на это выражение ужаса и одновременно ожидания, что исказило прекрасно безупречные черты его лица…

— Как видишь, я всё ещё жив, Констан. И Бог не даёт мне уйти на тот свет прежде, чем настанет время… И… э-эх, ладно!

И рыцарь, выхватив кувшин из рук Кьяри, с размаху разбил его о стойку ограды.

— Теперь эта отрава никому не причинит зла!.. Кьяри! Спрячь сей священный кубок, что даётся в руки всегда случайно, но даётся далеко не каждому! Благодарю тебя! А теперь…

Это он сказал, возлагая венец на тот же самый столбик ограды…

— Поскольку я отравлен тобой, поскольку я уже не существую, то ЗДЕСЬ остаётся лишь один Бертран де Борн, и это — ты, Констан! Да, да! Я отказываюсь от своего иска! Я оставляю тебя играть, подобно самому жалкому из жонглёров, роль меня! До сих пор это у тебя получалось! Ты взял себе всё самое худшее, чем отличался я, сидя на этих приграничных землях, ты взял себе мои жестокость, желание интриговать, взял себе мои похоть и мнимую святость! Ты забрал себе мои стихи… ну и оставь их в своём ларце, и пиши новые в том же стиле, выдавая за стихи Бертрана де Борна!.. Ибо на твоих глазах только что умер отравленный тобою истинный их автор! Пусть будет так! Не жалко! Сэр Артур, что ныне окончательно свободен, в далёкой стране, напишет новые! Если от поэта отказывается его эпоха — тем хуже для этой эпохи! Если вы желаете жить во лжи — живите, Бог стерпит и это, да вот только как быть с вашей совестью, что мечется, не находя выхода? Как быть с двуличием?.. А как быть с любовью, с дружбой, кодексом рыцарства?

— Итак, я искренне советую этому человеку, которого когда-то называл братом, на старости лет удалиться в монастырь. Есть много грехов, которые не лишне будет отмолить, ибо вместе с моею славой он воспринял и мои грехи, и это его великий Дантэ, поэт грядущего времени, изобразит в аду, идущим со своею головою в руках!.. Да, вот ещё что. Кьяри, прикажи отсчитать ему пятьдесят солидов на похороны, ибо образ его умер в сердце моём!..

— И это последняя из моих песен, спетых ЗДЕСЬ! Всё! Я, отныне сэр Артур, вытянул меч из своей наковальни! Коня мне!

— Погоди, сэр рыцарь! Я с тобой!

И Исидора, проворно сбежав по ступенькам, на ходу сняв с головы венец Королевы Любви и Красоты, возложила его на тот же столбик ограды:

— Носите на здоровье!

И, обратясь к сэру Артуру (которого мы… так уж получилось!.. будем отныне всегда называть именно этим именем), сказала:

— Я люблю вас, и только вас, мой рыцарь! И последую за