Повседневная жизнь советского крестьянства периода позднего сталинизма.1945–1953 гг. - Олег Хасянов

Своеобразным механизмом адаптации крестьянства к условиям колхозного строя стало хищение общественной собственности. В мировоззренческих установках большинства колхозников хищение общественной собственности не воспринималось как преступление, как антиобщественное деяние. Жесткие условия материальных лишений, в которые поставила крестьян верховная власть, требовали от крестьян мобилизации протестных ресурсов при сохранении внешней лояльности режиму.

Коллективное сельское хозяйство нивелировало уважение крестьян к собственности, хотя оно особо и не было развито. Можем вспомнить погромы дворянских усадеб, отсутствие уважения к дворянской собственности. С ликвидацией дворянского землевладения, казалось, исполнилась давняя мечта крестьянина о своей земле, но коллективизация нарушила привычный ход вещей. И в послевоенном советском обществе государство, начав борьбу с самовольным расширением крестьянских наделов, вынуждало крестьян искать полулегальные или даже криминальные способы выживания.

Власть, забрав у крестьян землю, ничего не дала им взамен, за исключением невыполнимых плановых заданий по поставкам сельскохозяйственной продукции, что в итоге вело к обнищанию широких масс колхозников. Работая «задарма» в сельскохозяйственных артелях, крестьяне спасались от голодной смерти лишь тем, что давало подсобное хозяйство.

Отсутствие материальной заинтересованности в общественном труде лишало крестьян хозяйственной инициативы, более того, разрушало их шкалу ценностей. Труд на земле, являющийся важнейшей характеристикой крестьянства как социальной группы, обесценивался, терял свою значимость и привлекательность. Эрозия трудовой кретьянской этики отчетливо проявляется в послевоенное время. Массовые нарушения трудовой дисциплины в колхозном хозяйстве становятся типичным явлением повседневной жизни колхозной деревни. Инициированные государственными институтами кампании борьбы с нарушением трудовой дисциплины имели кратковременное действие. Вплоть до конца сталинской эпохи в отсутствие материальной заинтересованности крестьяне саботировали общественные работы.

Проведенный анализ свидетельствует, что, несмотря на десятилетия активной антирелигиозной пропаганды, инициированной властными институтами, религиозные воззрения продолжали оставаться одним из важнейших социально-культурных маркеров сельского социума. Религия служила каналом культурной преемственности и являлась важным механизмом формирования идентичности крестьянского населения. Массовое участие советского крестьянства в религиозных праздниках в послевоенное время было обусловлено множеством факторов. Конечно, сила традиций и родительского авторитета являлась одной из причин возросшей религиозной активности, но истоки данного явления намного шире. С одной стороны, на рост религиозности повлияло изменение государственной политики в области религиозных культов, но с другой стороны, материальные лишения и человеческие потери, вызванные войной, крестьянство стремилось компенсировать традиционным механизмом – обращением к Богу и религии.

В целом религиозная активность сельского населения была обусловлена не только желанием не подчиняться государственной политике, но и стремлением сохранить претерпевавший существенные трансформации свой образ жизни. Не случайно наибольшую активность проявляли лица, чья первичная социализация пришлась на дореволюционный период. А социальная память, носителями которой они выступали, позволяла крестьянам старшего поколения понять, что своеобразная сельская культура под воздействием советского аграрного проекта разрушается, теряются ее базовые ценности, обычаи и идеалы. Поэтому для большинства крестьян именно участие в религиозных праздниках становилось способом сохранения накопленного социокультурного опыта.

В послевоенное время религиозную активность на селе проявляли не только рядовые колхозники и представители старшего поколения, чья социализация во многом происходила в дореволюционный период, но и члены сельских территориальных отделений коммунистической партии, молодежных комсомольских организаций. Компенсаторный механизм религии в изможденной войной деревне способствовал сохранению надежд на построение светлого, справедливого общества. Несмотря на официальные донесения представителей советских органов власти о постепенном снижении религиозной активности сельского населения начиная с 1947 г., реальная картина была иной. Ярые последователи марксистской доктрины на селе хранили в своих домах религиозную атрибутику, совершали религиозные таинства и по возможности посещали церковь.

Представителями советских властных структур справедливо было подмечено, что именно сложность материально-бытовых условий жизни колхозных крестьян способствовала активному распространению религиозности в послевоенном сельском социуме, особенно в молодежной среде. Растущую религиозность властные институты пытались искоренить активной культурно-просветительской и агитационно-массовой работой. Но подорванное коллективизацией доверие крестьян к советской власти восстановить было сложно. Инициированные властями кампании по борьбе с нарушениями Устава сельскохозяйственной артели (1946) и выселению злостных нарушителей трудовой дисциплины в отдаленные районы страны (1948) далеко не соответствовали желаниям и стремлениям колхозного крестьянства, даже тех из них, кто являлся членом ВКП(б), и данные мероприятия никак не помогали восстановлению доверия к властным институтам. И только традиционные религиозно-нравственные ценности способствовали сохранению у сельских жителей чувства сопричастности к определенной социальной группе вне зависимости от степени принадлежности к партийно-идеологическим структурам.

Нивелированию ценности сельского уклада жизни в немалой степени способствовало распространение в послевоенной деревне различных форм девиаций и социальных аномалий. Нередко сами должностные лица колхозов, демонстрируя полный правовой нигилизм, в состоянии алкогольного опьянения избивали колхозников, наносили им оскорбления, унижали их человеческое достоинство. Действия некоторых председателей колхозов приобретали формы социального садизма и завершались уголовным преследованием последних.

Таким образом, мы видим, что история послевоенного восстановления народного хозяйства насыщена трагическими событиями. Героический дискурс, прославляющий советского солдата, спасшего мир, не должен заслонять трудовой вклад советского крестьянства в дело укрепления экономической мощи советского государства в послевоенное время. В социальной памяти народа должна сохраняться в том числе и память о лишениях и материальных трудностях, которые сопровождали труд миллионов советских крестьян ради достижения благополучия страны. Общество должно осознавать и помнить, что в ХХ в. российское крестьянство трижды совершило героический подвиг. Оно выстояло в годы коллективизации, показав свою жизнестойкость, выработав различные механизмы адаптации. Второй подвиг был совершен в годы Великой Отечественной войны, когда крестьянство стало основным мобилизационным ресурсом Красной Армии, колхозное крестьянство положило на алтарь Победы миллионы жизней, тем самым подорвав демографический потенциал села. Третий подвиг был совершен после окончания войны. Преодолевая материальные лишения, в условиях бесправия, отсутствия материальной заинтересованности в результатах своего труда, на полях и животноводческих фермах миллионное колхозное крестьянство обеспечивало продовольственную безопасность страны. Социально-политические процессы середины ХХ в., трансформировавшие шкалу ценностей сельского человека, привели к массовому оттоку молодых сельчан в город. Но они с тяжелым сердцем покидали родные села, осознавая, что рвется вековая связь поколений и, несмотря на это, в новых жизненных условиях стремились стать полезными обществу.