Судьба династии - Александр Широкорад

«— Дмитрий Романович, где удалось побывать за пять дней вашего визита и какие мероприятия из вашей программы особенно запомнились?

— Много где, сейчас уже всё и не вспомнить. Но самые сильные впечатления остались от официальной церемонии возложения цветов к Медному всаднику и от парада кадетских корпусов. Медный всадник я и раньше видел, но оказаться перед ним не в качестве простого человека, а как одному из потомков Петра — для меня это очень важный момент в жизни. Это уже не я был, это был кто-то, кто представляет Семью! А на Дворцовой во время смотра кадетов всё было просто феноменально — молодые ребята, у них жизнь начинается, они волновались, готовились к этому событию несколько недель, переживали. Медный всадник — это история, прошлое России, а будущее её прошагало во вторник по Дворцовой!

— Сейчас в нашем городе находитесь только вы с супругой и молодой потомок Романовых-Юрьевских, при том, что по миру раскидано около пятидесяти потомков царствовавшей в России семьи. Почему же в Петербурге собрали не всех представителей династии Романовых?

— Потому что живут далеко. Михаил Романов, например, в Австралии. Это же целое путешествие, и массу денег стоит! Вы учтите, что мы, наше поколение Романовых — пенсионеры, не всем по средствам сюда приехать. Многие Романовы живут в США, кто-то во Франции. Есть и ещё одна причина — все немножко боятся путешествовать. Пугает атипичная пневмония — у всех же семьи, дети. Поэтому они выжидают.

— В конце девяностых Ельцин чуть было не объявил наследником российского престола одного из членов династии Гогенцоллернов — князя Георгия Михайловича, потомка великого князя Кирилла, предавшего, по мнению остальных Романовых, Николая Второго, подтолкнувшего его к отречению. Причина — элементарное незнание истории. И вообще, с Романовыми сейчас путаница — в России не понимают, кто есть кто. Существуют ли, допустим, великие князья, которые единственные могут взойти на престол? Вот вы — великий?

— Иногда меня так называют, это, конечно, приятно, но неправильно. Если подходить к вопросу с точки зрения всех законов, то великих князей сейчас больше не существует. Последняя великая княгиня — Ольга Александровна скончалась в 1960 году в Канаде, а последний великий князь — Андрей Владимирович в 1956-м в Париже. Кто-то может себя так называть, но это уже их дело, каждый делает что хочет — у нас демократия.

— А нужна ли, по-вашему, России монархия?

— Говорить сейчас о монархии в России можно, конечно, но есть же президент, зачем нам монархия?

— Ну у нас, как всегда, всё через край: вот и сейчас вам не кажется, что Путин — это практически царь?

— Когда мне задают такие вопросы, я обычно не отвечаю. Мой брат Николай часто говорит на подобные темы. А я воздерживаюсь от комментариев, потому что хочу, чтобы двери для гуманитарной помощи, которой занимается в России и в мире «Фонд Романовых», были открыты везде. Пусть русский народ сам решает, как ему лучше.

— В девяностые годы в России стало вдруг модным становиться дворянами. Даже Киркоров, у которого в предках сапожники и цирковые артисты, пробил для себя титул графа. Ваше отношение к новой знати?

— Снова я не могу ответить на ваш вопрос.

— Но просто по-человечески?

— Если это полезно для России, пожалуйста! Только кто вам даёт право на титул, если ваша прабабушка или прадед его не носили? Лучше, наверное, вспомнить историю своей собственной семьи, такой, какая она есть, не важно, — Ивановых, Петровых или Романовых.

— Ваша супруга Доррит учит русский? И если да, то какие слова она произнесла первыми?

— Она нашла очень старую датско-русскую книгу — учебник. Прочла немного и обратилась ко мне с фразой «Я не знаю, где водка!» Ха-ха-ха! Я очень удивился, откуда она такое вычитала, а оказалось, что оттуда. Потом мы пришли на приём в русское посольство в Копенгагене, она рассказала послу, что начала изучать русский и то же самое ему повторила: «Я не знаю, где водка». Он так хохотал! Но теперь она занимается по два часа в неделю и уже может немного говорить. Супруга считает, что это ей нужно, — мы всё чаще бываем в России, и она хочет понимать людей. Для Доррит это будет уже шестой язык.»[180]