Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони

Кемпка убежден, что при взрыве танка Борман погиб. Но другие, например Аксман, утверждали, что видели его позднее у моста Инвалиденбрюкке. Судьба Бормана так и осталась до конца неизвестна. Со 2 мая 1945 года он считался «пропавшим без вести». (В конце 1972 г. в Берлине при прокладке дороги были найдены останки, позже идентифицированные (методом ДНК-анализа) как останки Мартина Бормана. Остатки ампулы в зубах скелета свидетельствовали, что Борман принял яд. В 1999 г. останки кремировали, пепел развеяли над морем. – Ред.)

Кемпка свидетельствует дальше:

«Сам я снова вернулся в отель «Адмирал-Паласт». По моему убеждению, после того, что я пережил, не было никакой возможности покинуть Берлин в составе группы. Поэтому я распустил свою группу. Каждый должен был постараться раздобыть себе штатскую одежду и в одиночку пробиваться через вражеские линии».

И другие попытки прорыва потерпели неудачу. Ганс Фриче рассказывает еще об одной группе, которая поздним вечером 1 мая отправилась в путь из здания министерства пропаганды: «К полуночи вернулись первые участники попытки прорыва. Один из них, начальник театрального отдела министерства пропаганды Шлёссер, рассказал о безрезультатной атаке через Тиргартен на запад. Потом их группа предприняла безрассудный штурм в районе станции «Фридрихштрассе», который привел к кровавой бойне у моста Вайдендаммер-Брюкке. Там он в последний раз видел Бормана и Наумана. По туннелю метро сквозь столпотворение друзей и врагов он сумел вернуться назад».

О положении в войсках свидетельствует неизвестный немецкий офицер:

«Примерно в 19.40 [1 мая] на командные пункты воинских частей, занимавших позиции в районе рейхсканцелярии, поступил приказ следующего содержания: «Фюрер мертв. Каждый боец освобождается от присяги, данной ему. Завтра днем в 14.00 город переходит в руки русских, противник настоял на безоговорочной капитуляции. Поэтому после установления перемирия ваша судьба будет полностью зависеть от его произвола. Под командованием последнего командира дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» был немедленно создан добровольческий корпус, состоящий из боеспособных добровольцев всех соединений. Этой ночью должна быть предпринята попытка прорыва. Прорыв будет осуществляться двумя ударными клиньями через Штеттинский вокзал и Фридрихштрассе на север и северо-запад, чтобы попытаться открыть в кольце окружения коридор для вывода раненых и гражданского населения. Хватит ли для этого имеющихся у нас сил, пока неизвестно и крайне сомнительно. В нашем распоряжении имеется главным образом легкое пехотное вооружение, а вражеская заградительная система глубоко эшелонирована. В самом благоприятном случае, чтобы достигнуть границы города, нам потребуется не менее 18 часов непрерывного боя. В зависимости от того, как будет развиваться бой, не всегда будет возможность забрать тяжелораненых с собой. Кто в таком положении не захочет попасть живым в руки врага, получит выстрел «милосердия», прекращающий страдания. Целью для всех подразделений и бойцов, которым удастся прорваться, является соединение с нашими войсками, все еще сражающимися на севере. Нам ничего не известно о сложившемся там положении. Уже в течение двух суток у нас нет с ними никакой связи. Гроссадмирал Дёниц назван рейхспрезидентом, все его дальнейшие приказы имеют обязательную силу. Подразделения добровольческого корпуса сосредотачиваются в местах, определенных приказом, до 20.00 и затем выходят оттуда на исходные позиции».

Командиры, решившие принять участие в прорыве, должны были назначить старших в остающихся частях старых формирований и организовать передачу дел. Число добровольцев, изъявивших желание участвовать в прорыве, с учетом высоких требований к боеспособности участников этого мероприятия и в связи с высоким риском оказалось невелико».

Прорыв добровольческого корпуса потерпел неудачу. Больше повезло тем группам, которые попытались прорваться в западном направлении. Об этом свидетельствует отрывок из «Истории танкового корпуса «Гроссдойч-ланд» («Великая Германия»):

«Майор Ленхофф отдал приказ своим боевым группам охранного полка «Гроссдойчланд» собраться 1 мая 1945 года на Кастаниеналлее в 23.00, чтобы попытаться осуществить прорыв через Ратенов на запад. Оставшиеся танки и бронетранспортеры были полностью заправлены, миллионы рейхсмарок разделены между бойцами, продовольствие упаковано в ранцы. В районе станции метро «Шёнхаузер-Аллее» удалось прорваться сквозь советские оборонительные линии, хотя огнем своих «сталинских оргаанов» [ «катюш»] и танков Советы сумели нанести нам тяжелые потери. С оставшимися пятью танками и 68 бойцами майору Ленхоффу удалось вырваться из города и дойти до района города Ораниенбурга. Однако из-за нехватки горючего танки пришлось взорвать. На пути до района Ораниенбурга танки должны были израсходовать только от четверти до трети заправки. (Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» пишет: «…как только стемнело, позвонил командующий 3-й ударной армией генерал В.И. Кузнецов и взволнованным голосом доложил: «Только что на участке 52-й гвардейской стрелковой дивизии прорвалась группа немецких танков, около 20 машин, которые на большой скорости прошли на северо-западную окраину города. Было ясно, что кто-то удирает из Берлина. Возникли самые неприятные предположения. Кто-то даже сказал, что, возможно, прорвавшаяся танковая группа вывозит Гитлера, Геббельса и Бормана. Тотчас же были подняты войска по боевой тревоге, с тем чтобы не выпустить ни одной живой души из района Берлина. <…> На рассвете 2 мая группа танков была обнаружена в 15 км северо-западнее Берлина и быстро уничтожена нашими танкистами. Часть машин сгорела, часть была разбита. Среди погибших экипажей никто из главарей гитлеровцев обнаружен не был. То, что осталось в сгоревших танках, опознать было невозможно». – Ред.)

Разделившись на четыре группы, бойцы пробивались дальше в направлении Эльбы и земли Шлезвиг-Гольштейн».

Что происходило в Берлине в последующие дни?

«Оберштурмфюрер СС Найландс, который с восьмьюдесятью латышами 1 мая отбил все атаки на Унтер-ден-Линден, после неудачного завершения первых переговоров о перемирии окопался с остатками своего 15-го латышского пехотного батальона в здании министерства авиации. Они готовы были сражаться до конца, ибо знали, что их ждет. Свою родину они уже давно потеряли.

Утром 2 мая повсюду воцарилась тревожная тишина. Нигде не было видно ни русских, ни немецких солдат. Потом латыши узнают, что ночью многие боевые группы пытались с боем вырваться из города. О них все забыли.

Тогда латыши пробрались по городским руинам до района Панков и вышли к площади, где тысячи немецких солдат ожидали пленения. Здесь остатки батальона расформировались, и каждый попытался на свой страх и риск избежать русского плена.

Так же обстояли дела и у французов [из подразделений войск СС]. 1 мая на их участке бой продолжался с неослабевающей силой. Только после того, как советские войска применили огнеметы, французам пришлось отступить. 2 мая остатки боевой группы «Шарлемань» находились недалеко от министерства авиации, когда неожиданно появились немецкие и русские солдаты с белыми флагами. Это был конец. На Бендлерштрассе последний раз выстроился гарнизон узла обороны Бендлер-блока. Бойцы строем прошли мимо своего военного коменданта, генерала Вейдлинга, и отправились в плен.