Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику - Сергей Алексашенко

Став в августе 1999 г. премьер-министром и уже согласившись на роль преемника Ельцина, Владимир Путин должен был быстро осваиваться в новой обстановке. Человеку, не имевшему опыта участия в публичной политике, единственной опорой и союзником которого была кремлевская администрация, очевидно, было непросто встраиваться в новую жизнь. В ходе предвыборной думской кампании, от исхода которой во многом зависело политическое будущее Путина, из него лепили образ «сильной руки», столь желанной для многих россиян. Но управление этой кампанией было отдано малознакомым Владимиру Путину экспертам, а в депутатский список созданной Кремлем партии «Единство» включались почти неизвестные ему люди. И тем, и другим уже после выборов он должен был доверить свою судьбу, притом что в силу своего опыта работы в КГБ он не привык доверять тем, кого плохо знает. В такой ситуации вполне рациональным было его желание найти мощного надежного союзника, на которого можно было положиться и в чьей лояльности не приходилось сомневаться.

В качестве такого союзника Владимир Путин выбрал ФСБ, российскую тайную полицию, организацию, в которой он проработал четверть века. Организацию, которая с самого детства ассоциировалась у него с бескорыстными героями советских фильмов, сражавшимися с врагами. Организацию, для которой цель всегда оправдывала средства и которая в своей деятельности никогда не была ограничена рамками закона и привыкла без обсуждения исполнять любой приказ, исходящий из Кремля. Организацию, которая своими силовыми действиями могла изменить баланс политических сил в стране, то есть дать своему союзнику власть по праву силы, а не по праву закона.

Этот союз был скреплен немедленно: ФСБ сначала организовала обыски в компаниях Гусинского, а потом и арестовала медиамагната. Вслед за этим при обсуждении президентских законопроектов, лишавших губернаторов права быть членами Совета Федерации, но дававших президенту право снимать их с должности, представитель президента в Думе в открытую угрожал губернаторам арестами. Ближний круг президента Путина стал наполняться выходцами из тайной полиции, их же начали назначать на руководящие посты во многие российские государственные структуры и компании, находившиеся под управлением правительства. В окружении Владимира Путина ни до, ни после выборов не нашлось места для интеллектуалов или политиков, которые могли бы помочь ему сформировать стратегическую цель и видение будущего России, зато многие в его администрации говорили о необходимости строительства сильного государства.

Тезис о том, что в наследство от Бориса Ельцина Путин получил слабое, разваливавшееся государство, был взят на вооружение и эксплуатировался с первых дней пребывания Владимира Путина в Кремле. Даже говоря о причинах непростого положения дел в экономике, новый российский президент утверждал: «Вы знаете, чего нам больше всего не хватало? Нам, во-первых, не хватало сильного государства»[543]. Проработав большую часть своей жизни в иерархической системе, где не было места для сдержек и противовесов, для демократических процедур, где приказ начальника был выше закона, Владимир Путин, став президентом, счел вполне естественным построение иерархической системы государственного управления в России. Иерархия и подчинение начальнику были для него эквивалентом порядка, а наличие такого порядка – эквивалентом сильного руководителя. Любой, кто начинал критиковать наведение порядка или, не дай Бог, сопротивляться этому, немедленно обвинялся в борьбе с государством и становился врагом Владимира Путина.

Такими врагами стали Владимир Гусинский и Борис Березовский, «которые… не только сильно обогатились, но и приобрели… больше влияния на политическую сферу… чем это нужно для страны… и пытаются оказать влияние на политическое руководство. Такие люди, разумеется, будут поставлены на место»[544]. Такими врагами стали СМИ, «экономическая неэффективность [которых] делает их зависимыми от коммерческих и политических интересов хозяев и спонсоров этих средств массовой информации. Позволяет использовать СМИ для сведения счетов с конкурентами, а иногда – даже превращать их в средства массовой дезинформации, средства борьбы с государством. Поэтому мы обязаны гарантировать журналистам реальную, а не показную свободу…»[545]. Такими врагами стали региональные элиты, которые «начали испытывать прочность центральной власти», «…соревнуются [с центром] за полномочия…», чье желание выстроить систему федеративных отношений названо «взаимоуничтожающей схваткой», которая привела к созданию «децентрализованного государства»[546].

Зная, что вести борьбу на несколько фронтов одновременно крайне затруднительно, Путин в первые годы своего правления вынужден был постоянно прибегать к строительству коалиций для борьбы с теми, кто представлял наибольшую угрозу. Так, для борьбы с Гусинским Кремль построил альянс с Березовским, который стал следующей жертвой всего через пару месяцев. Для борьбы с Советом Федерации и заседавшими там губернаторами Путин пригласил к временному союзу фракции либеральных партий в Думе, а для борьбы с губернаторским блоком в Думе пошел на альянс с коммунистами. Политика постоянного строительства временных коалиций не устраивала Путина, так как была для него признанием своей слабости, поэтому силы Кремля и правительства были брошены на поиск бывших противников, готовых перейти в лагерь сторонников. На этом пути безусловным успехом Кремля стало окончательное разрушение губернаторского блока и создание партии «Единая Россия», куда он переманил многих сильных и популярных региональных лидеров. После этого Владимир Путин получил под свой контроль большинство в Государственной думе, и надобность в коалициях отпала. Этот свой политический успех Владимир Путин закрепил в ходе разгрома ЮКОСа, когда российский бизнес получил внятный и нескрываемый сигнал о том, что любая поддержка любых партий, кроме «Единой России», и любая попытка продвижения своих представителей в парламент будет восприниматься как атака на стабильность государства.

В ходе выборов в Государственную думу 2003 г. Кремль впервые прибег к массовым фальсификациям итогов голосования, подорвав базовый принцип демократических выборов: один человек – один голос. Тем самым было продемонстрировано, что отныне результаты распределения мест в парламенте будут определяться в администрации президента, а не на избирательных участках. После этого политические оппоненты Владимира Путина были поставлены перед выбором: или соглашаться на кооптацию в систему, построенную Кремлем, на его условиях, или, отказавшись от этого, стать противником Кремля, для борьбы с которым Кремль был готов использовать всю мощь государства. Первым Кремль гарантировал участие в выборах на всех уровнях и утешительные призы в виде одного губернаторского места для каждой парламентской партии или отказ от выставления кандидатов от «Единой России» в мажоритарных округах; в качестве платы за лояльность системная оппозиция получила бюджетное финансирование и гарантированный доступ на федеральные новостные телеканалы. Тех политиков, кто отказался присягнуть на верность и вечную лояльность Владимиру Путину, Кремль выкинул с политической сцены, фактически лишив права на участие в выборах. Инструментом этого стало постоянное ужесточение избирательного законодательства и закона о партиях и практики его применения (таблица 1).