Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим

Маурисио внедрил своих агентов – как венесуэльцев, так и кубинцев – в число прислуги и административного персонала дворца Мирафлорес и Форта Тьюна. Донато Хиль был одним из них. Когда президент загорелся желанием прояснить обстоятельства убийства Боливара, Боско вместе с Адальберто Сантамарией, своим заместителем и доверенным лицом, начал анализировать информацию, поступавшую из дворца от внедренных туда людей. Тогда-то Маурисио и узнал о долгих ночных беседах между Чавесом и его адъютантом. Сантамария рассказал ему:

– Уго взял в привычку вести разговоры с этим парнем. Тот стал вроде как его психотерапевтом. По словам Донато, Уго мечтает, чтобы дух Боливара всегда был рядом с ним.

Маурисио решил не упускать столь удачного случая и радостно воскликнул:

– Я знаю, что ему надо! Кольцо Чанго, духа войны! А сделать его следует из какой-нибудь косточки Симона Боливара. И мы, разумеется, сумеем ему это устроить!

Изумленный Сантамария вскочил со стула и схватился руками за голову:

– Что ты несешь, Маурисио? Ты ведь марксист! Неужто тоже веришь в подобную ерунду?

Но Маурисио был просто счастлив, что ему в голову пришла такая блестящая мысль.

– Верю – не верю! Какая разница? Да и вреда от этого никому не будет. Раз Уго желает, чтобы дух Боливара сидел у него в кармане, лучше уж поспособствуем ему в этом мы, понятно? А если возжелает стать бессмертным, мы сделаем его бессмертным. Погоди, сам увидишь.

В следующую бессонную ночь Донато подкинул своему “другу” интересную тему для обсуждения. В связи с планами эксгумации останков Боливара адъютант рассказал президенту про пало майомбе[37], религию, которая предписывает ритуальное осквернение могил – но только могил, где покоятся исключительно одаренные люди, идет ли речь об отваге или об интеллекте, – и использование останков для изготовления амулетов, которые способны наделить их владельцев теми же доблестями, какие якобы отличали покойных.

Президент сразу же загорелся новой идеей. И теперь для него не существовало в этом мире более срочного дела.

– Вот он, Боливар, живой. Это не труп. Он не умер. Он по-прежнему жив и по-прежнему посылает свои духовные молнии народу, который любит его и будет любить всегда, – говорил президент Чавес в то июльское утро, комментируя кадры, снятые три ночи назад во время эксгумации останков Великого Боливара.

Маурисио Боско, Эва Лопес, Лус Амелия Лобо, Анхель Монтес, Пран и вся Венесуэла не отрывали глаз от экрана, следя за ходом этой некрофильской церемонии. Несколько мужчин в белых защитных костюмах, в масках и перчатках, которые делали их похожими на астронавтов, подошли к саркофагу, двигаясь заученно, как солдаты на параде, и очень четко отлаженными движениями осторожно вскрыли гроб, закрытый в 1830 году. В первое десятилетие XXI века эти кадры воспринимались скорее как фрагменты типичного фильма ужасов пятидесятых годов века прошлого, чем как торжественная церемония, которой руководит сам президент.

– Все проделано с должным уважением, с бесконечным уважением, ведь речь идет об отце нашей страны. Отце, которого предали, а затем изгнали с родной земли. Он умер в слезах, умер одиноким, – продолжал свою речь Чавес хорошо поставленным, как у церемониймейстера, голосом, в то время как доставленные сюда из Испании ученые делали свое дело и позволили камерам заснять кости Освободителя.

Но тут показ оборвался, и уже другой голос ошарашил зрителей внезапным объявлением: “Продолжение следует”.

Надо пояснить, что работа еще только начиналась. Вскоре останки Боливара будут подвергнуты антропологическим, патологоанатомическим, радиологическим, одонтологическим, генетическим и судебно-медицинским экспертизам с использованием самой современной техники и самых современных научных методов. Истина должна быть установлена.

У телезрителей как внутри, так и за пределами страны необычная эксгумация породила много вопросов, на которые так и не нашлось ответов: Венесуэла не была поставлена в известность о том, что готовится нечто подобное, все было проделано ранним утром, и показали гражданам только часть церемонии, а после ее окончания был отключен на девятнадцать часов интернет. Кроме того, все участники были облачены в белые защитные костюмы, их лица закрывали маски, и это казалось, безусловно, лишним. Что происходило до этого? Что произошло потом?

Все это знал Донато, но вот запомнил далеко не все, потому что, едва присутствующие начали читать молитвы, он вошел в транс, поскольку это был самый мощный ритуал черной магии из виденных им за всю его жизнь. Однако какие-то отдельные детали церемонии, разумеется, сохранились у него в памяти. Дело происходило 16 июля в три часа ночи. В день богини Ойи, которая обитает у кладбищенских ворот и в католической церкви синкретизирована со Святой Девой дель Кармен. Не все допущенные в Пантеон были судебными экспертами. Больше всего у гроба Освободителя собралось сантерос, среди которых, естественно, находился и президент Чавес. Уже на рассвете начался ритуал экзорцизма, изгнания всего дурного, что может угрожать человеку. Сперва из уст бабалао, высшего жреца-сантеро, прозвучали призывы на языке йоруба. Под его руководством президент Венесуэлы, лучась от счастья и восторга, прошел ритуал омовения. Потом под звуки песнопений и молитв он принял амулет бога-воина Чанго. Этот амулет, сделанный из одной из косточек Боливара, должен был наделить Чавеса отвагой и силой.

– Пусть твой брат по Чанго – Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Триниад Боливар всегда будет сопровождать и охранять тебя, пусть он также никогда не позволит вырвать из твоего сердца любовь к Кубе, родине его брата Хосе Марти, – провозгласил бабалао.

Уго сделал глубокий вдох, и ему почудилось, что где-то внутри у него теперь таится сама вечность. И он действительно почувствовал рядом присутствие бессмертной души Боливара. “Я готов”, – сказал он очень-очень тихо.

Слава колумбийского историка Льореды достигла своей вершины, когда во время одной из пресс-конференций, в обязательном порядке освещаемых всеми венесуэльскими СМИ, он наставительно и высокопарно заявил:

– Мы провели исчерпывающие исследования и пришли к выводу, что Симон Боливар был отравлен в Санта-Марте большими дозами порошка шпанской мушки и мышьяка, результатом чего явилась острая почечная недостаточность. Да, он был отравлен.

Некоторые наиболее отважные журналисты рискнули вступить с историком в спор и упомянули другие, не менее основательные гипотезы, но как Льореда, так и президент Чавес были убеждены в своей правоте, и никто не сумел бы переубедить их. Кроме того, проведенное исследование позволило утверждать: