Преступление - Ирвин Уэлш

— Нет, вы когда-нибудь слышали, чтоб ирландец танцевал? — вопрошает он сразу Леннокса, Надию, Долорес, Билла и Джессику. Вся компания в ожидании ланча пьет коктейли, ресторан Джинджеров любимый — «Мексикан Кантона».

— А как же Майкл Флэтли? — парирует Джессика.

— Так он гомик; эти танцевать мастера, будь они хоть ирландцы, хоть кто, — усмехается Джинджер. — А я говорю о нормальных гетеросексуальных ирландцах, таких как наш Билл.

— Флэтли — не гей. Он женат, — возражает Джессика, поднося к губам бокал с «Маргаритой».

— Чтоб парень так танцевал и гомиком не был? — ржет Джинджер.

Прямо как в столовке в добром старом Феттс, ловит себя на мысли Леннокс. Думает о Тианне; девочка сейчас с Труди, решение прошвырнуться с ней по магазинам посетило Труди внезапно. Леннокс спрашивает Надию, как одеваются девочки в школе, где она работает.

— Ох, это моя основная головная боль, — отвечает Надия, хрустя кусочком сальсы, обмакнутым в соус. — Постоянно отправляю их домой переодеваться. Десятилетние, одиннадцатилетние, двенадцатилетние девочки носят мини-юбки. У них трусы видны. Обычно я говорю: «Иди домой, детка, надень что-нибудь поскромнее». Они в большинстве своем вовсе не думают о подтексте, для них это просто мода. Считают меня злющей старой девой. Надия смеется, откидывает со лба длинные локоны. — А что будет, если все на самотек пустить? На девочек начнут заглядываться парни — и взрослые мужчины. А они и рады попой повертеть, сами ведь не понимают, что творят.

В последнюю неделю Леннокс не раз ловил себя на внимании к девочкам-подросткам — что они носят, что читают, какие диски слушают, как разговаривают между собой. Он в курсе: нынешние девочки раньше созревают, у них раньше начинаются месячные. Похоже, процесс взросления сейчас проходит болезненнее, чем когда-либо. Леннокс вспоминает собственное детство, безоблачное вплоть до кошмара в туннеле, обрушившего черный занавес, скрывшего солнце. Впрочем, возможно, именно по этой причине весь предыдущий период видится Ленноксу в розовом свете.

Лес Броуди. Вот кто мог бы рассказать, как оно было до. Потому что Леса случившееся не сломило. Да, верно, он в подростковом возрасте съехал с катушек, хулиганил, но сейчас у него семья, дети, стабильная работа в компании, занимающейся установкой сантехники. Настоящая жертва — Рэй Леннокс. Лес просто принял свою боль и стал жить дальше. Что если бы уголовники изнасиловали не Леса, а Леннокса? Он всего лишь сосал грязный член. Леннокс ловит себя на том, что передергивает плечами. С горькой усмешкой. Сама мысль представляется фарсом, безобидной пантомимой; конечно, она не тянет на крестовый поход. Как бы Ленноке реагировал, как бы все обернулось, если бы их с Лесом поменяли ролями? Пожалуй, гораздо хуже реагировал бы, приходит он к мрачному выводу, делает глоток апельсинового сока, в то время как хочется ему «Маргариту», только он не рискует ее заказать. Он был идиотом, он поддался собственному страху, он даже не понял, что спугнул Дирингову банду.

В одном Леннокс не сомневается: Америка куда более сложная страна, чем ему успело открыться в прежние приезды. Она не сводится к внушительным автомобилям и нелепым с точки зрения британца видам спорта. Верно: здесь даже именитый автор в каждой книге, в разделе «Благодарности», обязан поминать «тот самый вкус» фасованного желе; здесь киношное зверье претерпевает невероятные метаморфозы. Но здесь Леннокс узнал кое-что и о себе. Он привык прятаться за завесой кальви-нистского уныния, которое для его племени все равно что тартан и килт; привык прятаться, поскольку знал: самонадеянность от горьких уроков не спасает. Но теперь он увидел, как поведением скорректировать последствия. Теперь ему было бы трудно применить к прожитому пассивный стоицизм.

— Ну слава богу, а то я умираю есть хочу, — восклицает Джинджер и берет меню, потому что в ресторан входят Труди и

Тианна, довольные, увешанные пакетами и пакетиками; хороша, что я теперь от шопинга избавлен, думает Леннокс. Труди

и Тианна в последнюю неделю постоянно вместе, о них даже говорят теперь «наши девочки», обобщенно. Тианнины темные

волосы зачесаны назад и придерживаются великолепными солнечными очками. На ней темно-красное в белый горошек платье до колена, на шее белый шелковый шарфик, на ногах кремовые носочки и черные туфельки. Именно так обычно выглядит любимая дочка десяти лет.

— Очки просто ФАШ, — хвалит Леннокс.

— Футбольная ассоциация Шотландии, — улыбается Тианна, чмокает его в щеку привычно, как племянница. Труди целует Леннокса в губы, украдкой задействует кончик языка. Достает для него купленный увлажняющий крем, смазывает сухие, шелушащиеся уже щеки, лоб, нос.

— Рэй, тебе надо заняться своей кожей.

Авторитарный совет вызывает ассоциативную цепочку, столь долгое время ускользавшую от Леннокса, что сейчас он буквально смакует ее. С ним обращаются уничижительно, как с ребенком, а он совсем не против. Секс вернулся в их с Труди жизнь спонтанно; почти невозможно представить, что был период без секса. Рухнула еще одна стена; скоро их страсти ничто не будет препятствовать. Как всякий наркотик, секс притупляет разногласия в других вопросах. Жизнь медленно возвращается в состояние, которое Леннокс полагает нормальным.

— Ну, как твои опекуны? Не обижают тебя? — спрашивает Рэй Леннокс Тианну Хинтон, подмигивая Эдди и Долорес Роджерс.

— Нет, они клевые, — хихикает Тианна.

— Вот и славно. А куда бы ты хотела поехать сегодня?

— В Шотландию.

Ленноксу на плечи опускаемся печаль. Завтра они с Труди улетают. Он будет скучать по Тианне. Да и Труди к ней привязалась. Леннокс только вошел во вкус — «девочки» объединились против него, происки «тайного союза» касаются в основном свадебных планов. Однако до отъезда Ленноксу необходимо кое-что сделать. И для этого они с Тианной должны остаться наедине.

Приносят еду, Труди замечает, какой ее жених милый за столом — знай себе работает челюстями, не отвлекается, по принципу «когда я ем, я глух и нем». Леннокс наконец-то надел шорты, к великой радости Труди, его ноги уже не синюшно-белые. Тианна роется в сумочке, выкладывает покупки.

— Я вас не слишком загрузил? — спрашивает Леннокс у Джинджера.

— Что ты. Девчушка прелесть, вовсе не в обузу, — улыбается Джинджер. — Наоборот, она моей Долорес реально кстати —

бедняжка все еще оплакивает паршивца терьера.

Труди вскидывает нежно опушенную руку, смотрит на часы. Леннокс улавливает намек, поднимается, с Труди и Тианной выходит из ресторана. Они садятся в арендованную машину Труди и едут в Майами-Бич. Позади остается виадук Джулии Таттл, соединяющий Майами и Майами-Бич, аллеи пальм, нарядные отштукатуренные особнячки, пышные тропические садики, спускающиеся в залив. Вот куда каждый иммигрант, будь он колумбиец, гаитянец, кубинец или шотландец, должен привезти свою семью, думает Леннокс, чтобы родственники с гордостью сказали: правильно сделал, что иммигрировал. Американская мечта — отнюдь не собственность исключительно американцев, она принадлежит энергичным оптимистам всего мира; жаль, жить этой мечте осталось недолго, ровно до тех пор, пока Штаты не запечатают границы, а они их запечатают, сомневаться не приходится.